в праве! – царапнул когтями по плитке Кошар.
– Вы оба в праве хранить молчание! – рявкнул я. – И отвечать строго по делу. Вот ты – кто?
Не будь я уставший и злой, к седовласому пусть даже гному обратился бы на «вы». Это правильно, это вежливость, но у меня до сих пор глаз подергивался от обучения Овцы, да и вся свистопляска с огнем и молниями даром не прошла. Еще русалки те чугунные…
– Я Мал, – насупил брови «гном».
– Полуостров? – устало спросил я, подбирая с пола полотенце, так как сказанное вообще мне ничего не прояснило.
– Мал Тихомирыч я! – обиженно вскинулся бородач.
– Домовик, – подсказал Кошар, все еще собранный и готовый сражаться. – Мал, невелик.
– Парадник, не домовик, – сказал Мал Тихомирыч, делая ударение на второй «а». – Пятеро нас на дом, по числу парадных.
– Значит, все-таки парадные, не подъезды, – развеселился я, вспомнив недавние мысли на этот счет. – Даже в нашем панельном монстре семидесятого года выпуска.
– Подъездные – в граде Московом обретаются, – с достоинством сообщил старичок, вскинув вверх указательный палец. – В Петербурге – парадники. Понимание надобно иметь!
Тут я не выдержал, расхохотался. Мне вспомнилось, как Жан рассказывал Алие, что его отчество (очень уж нравящееся звучанием нашей казашке) было бы таким даже при другом папе, поскольку ухаживали за его мамой одновременно два друга-тезки, один звался Флориан Сковрон, второй Флориан Парадник. Не такое уж и редкое имя, если учесть, что знакомство претендентов в отцы с матерью Жана происходило в Ницце. «Сковроном мог бы я не быть, но Флорианычем – обязан», – шутил наш пит-босс на радость Ах-Ах.
Бородач закашлялся, приняв мой смех на свой счет. И я вспомнил со всей очевидностью, откуда мне его голос знаком: то бормотание меж сном и явью, про Пантюхина с пятого и волосатика, мне не причудилось. И радостные охи я припомнил.
– Не примите на свой счет, уважаемый Мал Тихомирыч, – примирительным тоном произнес я. – Неделя выдалась очень уж нервная. Итак, кто вы – мы прояснили. Я вот – Андрей, этот мохнатый – Кошар. Он очень просился ко мне в жильцы и обещал вести себя безукоризненно, что, несомненно, подтвердит. Немедленно!
Последнее я добавил, глядя в кошачьи глаза, меняющие цвет с желтого на оранжевый с алыми всполохами.
– Не причиню вреда этому дому, токмо ежели выбора между ущербом для дома и ущербом для Андрея не возникнет, – оставил себе лазейку Кошар, впрочем, в мою пользу, так что поправлять его я не стал.
– Давайте жить дружно? – улыбнулся я в духе мультипликационного персонажа. – Кошар, я чай принес из магазина. И пряники с печеньем, и хлеб с колбасой. Как насчет мирного чаепития и не менее мирной беседы?
Я донес все же летучий снаряд – полотенце – до стиральной машинки, затем набрал воды в чайник, разжег конфорку (за этим делом внимательно проследил Кошар).
– Домовые и овинники – не то, чтоб совсем недруги, – пожевал губами Мал Тихомирыч,