невместность, ты же возбух. Красный молодец! Лицом красив, умом непрозорлив. Но нет, не думаю, что оттуда пришла к тебе вестница. Сказано: водица – неугодица, а не водица – гневица, и не водица – мертвица. Нет, дойти бы она дошла. Доплыла б рыбкою, канализация всюду раскинулась. Но не стал бы большак на мелкую мошку волну гнать. Ты потом ума поскреби по сусекам, извинения принеси, как положено. Но – неугодица…
– С прудов, чай, кладбищенских, мнишь, притащилась рыбеха? – встрепенулся парадник. – Неугоден им пламень у их вонючих луж? Две полосы: две воды да пена белая… Дела… С одного краю – правила не нарушены, с другого – огневик в своей земле.
Я выпал из их диалога, окончательно перестав что-либо понимать. Вроде не дурак, но слишком много аллегорий, и речь их, местами далекая от современности… Про полосы с трудом, но догадался: полосы на гольфах, две, по числу прудов на близком к нам Пискаревском мемориальном кладбище, один водоем больше, другой меньше, плюс канал еще. До этого дойти – много ума не надо, как и знаний.
Правила, земля, неудобица с гневицей – тут я забуксовал. Еще и организм после стресса и перекуса потребовал отпустить его на боковую.
– Канализация? – выловил я из общего (и для меня мутного) потока слово. – То есть, мне теперь с опаской ходить… кхм… в уголок задумчивости? Из трубы могут того…
– Ты из крайности в крайность-то не кидайся. То он большаку грозит, то по малой нужде ходить опасается. Отследить по воде – могут, в ту же Фонтанку ты своею рукою кидал монеты со своим следом, – пожевал губами Мал Тихомирыч. – Но навредить тебе тут – нет, тут моя власть. И его, с крупинку. Разве что по приглашению твоему, ты их раздавать горазд.
Он махнул седыми волосами в сторону манула.
И тут я покрылся холодным потом, поняв, что до седьмого этажа с теми темпами, что лилась вода, лифт не успел бы наполниться настолько, чтобы скрыть меня с головой.
– Постойте, это я, получается, убил девочку за «привет» от соседей?!
– Так уж и убил, – махнул хвостярой Кошар. – Когда я чешуйку жег, воду невелик уже выплеснул. Не ссохлась дрянь эта, значит, хозяйка не в целости, но в Яви.
– Что это хоть за чешуйка? – спросил я чисто механически.
Грех брать на душу с убийством… пусть даже условно живого существа за просто так (за «показалось») я пока не был готов. Что там: если оставить в стороне нешуточный испуг от ее способа передачи информации, мне она была симпатична. До того, как вода полилась, но была ведь.
– Повязать тебя она хотела, – ответил не манул, а малорослик. – Душу взять в присягу она б не смогла, но и тело огневика в службу себе поставить, или подменыша сотворить – вполне почетно. Всего и надо было, чтоб ты утоп с ее следом на теле.
– Как мило! – всплеснул руками я, резко утратив остатки симпатии к малышке. – Пойду-ка я спать. Подсказки, как мне быть дальше, с радостью выслушаю утром.
Первым делом по пробуждении я не к «родным» нечистикам за продолжением беседы отправился, а позвонил служивому. Тому, который младший.