Затмение. Ирина Арсентьева

небо,

      такое низкое,

      чего обычно не бывает,

      вплотную придвинулось без предупреждения. Нет, не обнять и защитить, а из желания своей тяжелой серостью надавить, выдавить или раздавить. Не дает сделать вдох, и сердце замерло в тревожном ожидании. Пытаешься всеми силами души, мысли, сознания вырваться и найти хотя бы маленький просвет в этой весенней непогоде, а она только гонит все дальше и дальше…

      Листики,

      маленькие нежные листочки,

      вестники наступившей весны

      только-только проклюнулись, их почти незаметно. Только зеленые пружинистые стволы являются доказательством вновь начавшейся жизни и движения живительной влаги, которой теперь такой избыток, что могучие великаны вдруг не выдержат и лопнут от напряжения внутри и снаружи.

      И серые,

      растрепанные зимними морозами

      птичьи гнезда висят на тяжелых ветках,

      представляя собой чудовищное воплощение вороньей архитектуры. Покинутые, они, скорее всего, так и останутся пустовать. Ведь никто не знает о том, куда занесла «нечистая» их жителей. Возможно, они сделали попытку догнать своих молодых, поставленных на крыло, птенцов. И, задохнувшись, уселись набраться сил, а подняться так и не смогли. Может, нашли тихий приют. А, может, решили полететь выше обычного…

      И сквозь водную пелену

      ищу глазами на серых сухих степных кочках

      белые крапинки первых подснежников с запахом детства

      и желтые масляные пятнышки лютиков, называемых почему-то «куриной слепотой»,

      и не нахожу, не нахожу, не нахожу…

      Они прячутся, прячутся, так же как и я, от ледяного ветра и тяжелых капель. И я кутаюсь и не согреваюсь, и нет возможности согреться. И только кокон дождевика спасает от порывов пронизывающего до костей холода и одиночества.