В течении пяти лет, что она жила с отцом, он практически ни разу с ней не разговаривал наедине. Сейчас ему было стыдно, что он так категорично относился к ней все это время, это противостояние пора было прекращать.
Ждать наряда пришлось около двадцати минут, как объяснила Алина, «если делать картину то, это должно быть красиво». Вообщем-то она была права, в этой суете и спешке, он потерял художественный взгляд на съемку:
– встань, пожалуйста, у той скамейки рядом с яблоней, – он установил штатив, сделанный из подручных реек и старого подноса, по солнцу, так чтобы лицо Алины могло быть освещено полностью. Платье на ней было очень шикарное и явно не из дешевых, светло-голубого оттенка со стразами, свободное, не облегающее, что очень подходило для такого формата. Он накинул старую майку отца черного цвета на аппарат и посмотрел в видоискатель
– готова? Сейчас вылетит птичка-он улыбнулся своей же шутке, открыв объектив, сделав выдержку закрыл, обратно, и сразу буквально отпрыгнул от него. В перевернутом виде вместо блондинки-мачехи на него смотрела та самая женщина из его дома напротив, та что погибла на его глазах в здании заправки.
– что случилось? Ты побледнел, тебе плохо? – Филипп с ужасом смотрел на свой старый аппарат, глаза его бегали, кровь ушла от лица, и холод пробежал по всему телу.
– там…, там..– он не мог произнести и слово, а Алина смотрела на него, не понимая, что происходит.
– да, что с тобой, тебе что плохо? Ты будто привидение увидел- она подошла к нему, Филипп стоял как вкопанный в землю, с ужасом продолжая смотреть на старый фотоаппарат, в котором секунду назад, он увидел мертвеца. Отдышавшись и приведя все чувства в порядок, он все же решил попробовать снова:
– нет, все в порядке, показалось, продолжим- понимая, что это могло быть от лекарств, что ему дали в больнице. Он решил ничего не говорить Алине, дабы не выглядеть психом в ее глазах.
– мне пора ехать, проявлю и привезу на днях, если позвонит отец, скажи, что я хотел с ним поговорить- он схватил камеру и пошел к машине уже зная, что надо ехать домой и нормально отдохнуть иначе он точно свихнется.
«Голова жутко болит, и головокружение накатывает, надо ехать, надо ехать, но этот голос, он опять звенит в ушах»
В полдень в большом кабинете начальника второго отдела Следственного комитета было душно, кондиционер не работал с утра из-за какой-то поломки, а жара как назло сегодня была неимоверной, за длинным столом сидели трое. Один из них был подполковник Александр Павлович Чайкин начальник отдела, возглавляющий его без малого десять лет, в узких кругах известный как Палыч, весьма строго нрава, из тех начальников, что сутками проводили время на рабочем месте, изредка заглядывая домой переодеться и помыться. Седина на висках все больше и больше пробивала себе дорогу к вершине его волосяного покрова, стремясь покрыть снежной белизной всю голову. Сегодня в кабинет он вызвал