не как командировочный, деньги получал на месте, документов у меня никаких не было, пропуск в зону с собой взял, но он куда-то задевался, так и не нашел. Сколько лет доказываю, что я – ликвидатор. Полное название организации оказалось и не знал. Говорю, хозяйство Горбунова. А какого Горбунова, откуда он, и не задумывался, работал да и работал. Кадровые документы теперь где-то в другой стране, на Украине. Вот и получается, и был там, и не был… Ну, да ладно. А ты куда путь держишь?
– В Москву.
– По делам или отдыхать?
Я думал, говорить или нет. Почему-то не хотелось лукавить перед этим человеком. Но и при всех говорить, куда еду, тоже ни к чему, если знает, поймет, не знает, ну и ладно. Ответил коротко:
– Да, так, на Каширку.
– Во дела! Я тоже туда еду. Ну ты даёшь! Вот это да! Правда я сначала мотнусь в Киев, один хороший человек помог разыскать организацию, в которой я работал, а потом тоже на Каширку, – и оглядывая попутчиков, грустно объяснил им. – Это Всесоюзный онкологический центр при Академии наук16. Последнее пристанище. Он находится на Каширском шоссе. Все, кто там побывал, называют его просто Каширка. Петро, а что у тебя? Операция была? Какой раз едешь?
– Оперировали, вот еду четвертый раз. До того лечился в Воробьевке в 87-ом и семь лет назад тоже. А ты?
– Шестой. Но все на Каширке. Теперь, наверное, надолго. Или… Вот, только надо документы выправить, чтобы моей любимой женушке пенсию после меня прибавили. Сказали, вышлют бумаги, а я решил сам съездить, а то мало ли что. Вдруг времени осталось немного…
Неожиданное возвращение
В вагоне стало тихо. Все опять прильнули к окнам, хотя там ничего необычного не было: лес, столбы, насыпь. Видимо, говорить никому больше не хотелось.
Так бывает: затронут тему, а она вон как выплеснется. А всем хочется покоя. Зачем своей бедой других нагружать. У них своих проблем, хоть отбавляй, и для них они важнее любого чужого горя. Всякому своя болячка больней. Как у Бунина:
Зачем и о чем говорить?
Всю душу с любовью, слезами,
Всё сердце стараться раскрыть
И чем же? Одними словами…
Да и о чем рассказать?
При искреннем даже желаньи,
Никто не сумеет понять
Всю силу чужого страданья.
Хотя у Бунина – «мужского страданья». Он это написал в дни сильнейшей депрессии, и в принципе верно для любого человека.
Люди преодолевают всякие напасти. Целыми гроздьями, одна за другой они сваливаются, превращая жизнь в беспросветную суету. И человек несет этот крест, который сам на себя взвалил. Зачем ему чужие проблемы?
Оттого мне стало неловко, что Николай и я потревожили попутчиков нашим разговором. Жаль, что и день начался с безрадостных чернобыльских воспоминаний, от которых все эти годы старался убегать. Ведь я родился в тех местах, там прошло моё детство.