оттепели». Может быть, поэтому в аудитории было много финнов, которые хотели знать, Медведев все-таки независимая фигура или нет. Я отвечал, что скорее нет, но это не значит, что оппозиция не должна пытаться на него влиять. Именно потому, что он по своей природе не независимый.
Тогда я еще не знал, что с Медведевым знаком Билл Браудер. А то стоило бы, возможно, переадресовать ему вопрос о Медведеве.
Помню, что очень хорошо была организована кормежка: ею занимались милые чеченские женщины, а их хорошо воспитанные дети им помогали. Два раза в день гости получали горячую домашнюю еду и наедались вдоволь. Тогда еще не было нынешней истерики по поводу мигрантов, чеченцев в Европе без особых проблем принимали как беженцев и помогали с трудоустройством.
К вечеру появлялось холодное пиво и вино в картонках – но это уже не от чеченок. За такими неформальными обедами и ужинами продолжалось общение, люди переходили от столика к столику и подключались к интересующей их беседе.
Помню, как к столику, за которым я сидел с экологом Александром Никитиным и оппозиционным активистом Олегом Козловским, подсел Илья Пономарев. И я с ним поспорил. О Марксе. Он тогда педалировал то, что придерживается левых взглядов, и в своем выступлении процитировал несколько раз коммунистического классика. При этом Пономарев мне казался типичным неоконсервативным либералом. «Зачем вам Маркс, Илья? – спросил я. – Вы такой же неокон, как и все здесь». Ответ Пономарева я не запомнил, а вот хитрющую улыбку до сих пор помню прекрасно.
Вот в такой атмосфере я и познакомился с Браудером. Я не помню его выступления, возможно, его просто не было. Во всяком случае, Билл не был в центре внимания. Что, глядя из настоящего времени, кажется удивительным. С тех пор, на каких бы мероприятиях он ни появлялся (по крайней мере тех публичных, о которых я знаю или где сам бывал), он толкает речь и вообще является гвоздем программы. Все меньше и меньше людей помнят, что он – бизнесмен или бывший бизнесмен. Сам он себя называет одним из ведущих правозащитников в мире и успешным писателем. Тогда же его воспринимали исключительно как главу фонда Hermitage, хедж-фонда, созданного для зарабатывания денег. Многие помнили, как он защищал Кремль и приветствовал арест Ходорковского. Я обмолвился об этом в беседе с Немцовым, но мы быстро закрыли эту тему, согласившись, что важнее то, что в лице Браудера оппозиция теперь получает важного союзника.
Хотя меня и пригласили на форум для выступления, приехал я все-таки прежде всего ради Браудера, чтобы познакомиться и договориться об интервью. Меня немного удивило, что особого интереса его персона не вызывала, но для меня это было кстати. Кто хорошо знал, кто такой Браудер, так это мой спутник Дэвид Саттер. Нам не хватало денег, чтобы закончить фильм по его книге, и Саттер зорко выявлял богачей, способных, по его мнению, помочь.
Деньгами тогда, в 2010-м, насколько я понял, Браудер Саттеру не помог, зато легко согласился дать мне длинное интервью.
Первое впечатление от Браудера, когда я его впервые увидел живьем, сильно