Они могли бы растопить любое сердце, даже самое холодное, покрытое вековыми льдами. Но никакая Сибирь не сравнится с его отношением ко мне. Что мне ещё сделать, чтобы мы были вместе? Чтобы наконец рассказать всем, что я люблю его, и при этом не выглядеть посмешищем? Я даже не очередная победа, трофей, завоевание. Я просто игра и ничего больше».
Вот так, быстро водя пером по бумаге, она зачёркивала все слова, все чувства, которые здесь оставила. Она ощутила себя опустошённой, но это, как ни странно, помогало. Она уже не видела смысла в перечёркнутых вдоль и поперёк строчках, которые когда-то были её надеждой… Огонь от почти потухшей свечи сначала нехотя, потом всё с большей и большей прожорливостью поглощал то, что на самом деле оказалось иллюзией. Вот он коснулся её руки и вывел из состояния бешенства и гнева.
Остатки письма в виде пепла упали на деревянный пол, и она быстро их растоптала – с такой силой, на какую только была способна. Сердце бешено колотилось от обиды. «Мне надо успокоиться, сделать глубокий вдох, просто на что-то переключиться», – повторяла она про себя.
На улице было тихо, темно и свежо. Вдали блёклые огни обрисовывали очертания дороги. Сердце понемногу успокаивалось, но каждый его стук по-прежнему отдавался болью в висках. «Мне нужно выбраться отсюда» – пульсировала мысль.
Она не знала, куда шла. Просто вдыхала свежий воздух, наполненный запахами цветов, листьев, травы. Шла долго, подхваченная энергией природы, её простотой и самобытностью. «Природе не нужно ничего доказывать: она такая, какая она есть, и все её любят и ей восхищаются. А мной – нет; по крайней мере, не сейчас. Может быть, я всё испортила? Слишком была навязчива, стала скучной и неинтересной – даже для игры негодной? Ох, как же мне снова плохо!.. – Погрузившись в эти думы, она сама не поняла, как постепенно перешла на бег. Помчалась вперёд, никуда не сворачивая, прочь от этих людей, мыслей, поступков. – Мне нужны воздух, чистота. Журчание воды… Неужели я дошла до Тибра? Этот мост Понте-Молле встречал многих великих людей, от Юлия Цезаря до Карла Великого. Однажды он встретил и меня, но великой я не стала. И он не станет. Без меня, без моей энергии».
– Никогда! – она прокричала это слово как можно громче, чтобы её услышали даже в центре Рима. В каждом доме, в каждой мастерской и торговой лавке. Чтобы не только люди, но и вещи узнали о её предсказании. Все они должны быть на её стороне и отвернуться от него!
– Добрый вечер, синьора, – раздался тихий ровный голос. – Или к Вам лучше обращаться как мадмуазель Демулен?
Аделаида была одновременно и поражена, и смущена. Поражена, потому что не заметила, что в столь поздний час она была на мосту не одна. А смущена, потому что перед ней стояла обладательница высокого ранга, как раз того, которого ей так не хватало для личного счастья. Её «соперница» в придуманной жизненной гонке не выглядела так, как подобает человеку её статуса: одета в какие-то чёрные лохмотья, никаких украшений, на ногах вместо шикарных туфель – грубые ботики