необычно, но согласилась. Насчет машины я не волнуюсь – на нее ведро динамита надо, чтобы ушатать, а у нее в сумке больше одной осколочной гранаты и не схоронишь. Про нос вообще молчу – его топором за неделю не перерубишь, от папы достался.
– Ага. Как и сарай, на котором ты щас ездишь.
Андрей проигнорировал укол.
– Кто она, не знаю, но если ты хочешь, тащи утюг и паяльник, а я – веревку и стул. По-нашему, по-стариковски, все выясним. Кто такая и на кого работает. Не хочешь? Электричество экономишь? Молодец. А везу ее к тебе, потому что так договорились. Сказал бы нет – я б без бабы и приехал. Все?
– Охренеть, я же еще и виноват? А если она…
– Что она? Коньяк весь выпьет? Так для того вроде и звали… Или отдаст твою, в хер никому не впершуюся подшивку газет за три года, превратившую твой балкон в склад сырья для туалетной бумаги? Кому? Норвежской разведке, чтобы в нее селедку заворачивали? Или заберет у тебя все чистое белье и продаст на блошином рынке? Так у тебя акромя вот этой салфетки, твою мать, ничего нет, а за нее много не выручишь. На спички только. Продолжать?
–…
– Вот увдишь – нормальная баба. Просто, видимо, надоело со всяким быдлом общаться, или одиноко, или ПМС, или еще хрен знает что. Я ей черепную коробку вскрывать должен, чтоб выяснить? Ну, села, не зассала, не начала орать «насилуют», или ментов там звать… Кстати, посмотри, где она там застряла… как бы вся через канализацию не ушла… А мне некогда. Еще морской салат готовить и лимончик препарировать надо…
И то верно – двадцать минут трем о неважном, Андрюха уже всю поляну обсервировал, а Варвара даже не подает признаков жизни. Залезла, небось, в заначку и последние двести звездно-полосатых сперла… А нет, вода в ванне шумит. Напевает себе гостья что-то…
Я прошел в коридор. Секунду поколебавшись, аккуратно постучал в дверь.
– Варвара, вы в порядке?
– Да все нормально, замерзла только, в ванну залезла, курю… Сейчас уже вылезу. Вы там пока без меня начинайте.
А у меня, как на грех, носки в тазу… И какого она в ванну полезла? За воду у нее что ли, дома не плачено? И что начинать? Пить – это можно. Или, может, она решила, что мы с Андреем… Хотя, в принципе, после «зайчонка» можно вполне предположить…
Мы опрокинули уже третью рюмку, когда она зашла на кухню.
Полотенце тюрбаном на голове, громадный, мягкий, теплый, мой самый любимый, спертый в Ялте на какой-то конференции халат, замотан поясом в два обхвата.
– Я там у вас вещи сушиться повесила – мокрые все. Я же с самого утра по городу шарахаюсь, все карманы снегом набиты. У вас хорошо, тепло. И меня Варей зовут, а не Варварой, как сказал Канарейка.
– Кто?
– Андрейка-Канарейка, сразу его так назвала, когда он на своем телковозе остановился в этом оранжевом пончо.
– Категорически возражаю, я не Канарейка! – Андреич демонстративно нахохлился.
– Опаньки… Как же я обшибалась…