вот я гомункул, а ты кто? И, если верить Юхе, Шурка даже в забытьи откликался: он, мол, джазист… А потом приехал этот врач… Они тут, эти твои бандосы, пьяно и счастливо объяснил Юха, прежде, чем увезти Шурку, заглянули в каждую щель, даже за диван заглядывали. Искали жилетку. Где, дескать, Шуркина жилетка? Ну, пришлось отдать, сокрушенно покачал головой Юха. Я им честно сказал: ну, зачем вам жилетка? Там дырка в палец, я заштопаю. А врач нехорошо на меня посмотрел, а второй бандос чуть не смазал меня по рылу.
– По лицу, наверное.
– Да нет, не по лицу, а по рылу, я-то знаю, – отмахнулся Юха и, заглотив еще одну порцию спиртного, вспомнил: – Только Юха не дурак. У него в предках лучшие адмиралы ходят. Папку я утром нашел, когда бандосы уже уехали.
– Какую папку? – насторожился я.
– Ну, Шуркину, наверное. Такая кожаная, на замочках. Ты когда Шурку тащил, она у него в руке была. Он в нее вцепился, как коршун. Потом папка свалилась за диван, даже я этого не видел. А мне ведь чужого не надо, – расправил плечи Юха. – Я сразу решил, что тебе отдам папку, – Юха очень органично играл роль честного человека. – Только тебе отдам, а не бандосам.
– А я кто по-твоему?
– Ну, не знаю, – неохотно признался Юха, он не любил признаваться в своем незнании. – Ты с Шуркой пришел, бандосы потом появились. Ты отдай папку Шурке, напомни, что я его и раньше предупреждал. – Юха еще не знал о некрологе, не хотел я ему говорить о Шуркиной смерти. – Зачем мне в это впутываться, правда? Вот, скажем, Шурка джазист, это я понимаю. А вот за папку он мне запросто яйца оторвет.
– Это ты правильно подумал.
– Ну, вот и забирай, – окончательно решил Юха и откуда-то из-за пустых бутылок, которыми был заставлен весь угол кухни под раковиной, извлек кожаную папку на металлических молниях. Действительно эту папку я видел, кажется, в Шуркином джипе.
– Внутрь заглядывал?
– Не успел, – сокрушенно признался Юха. – Я когда гуляю, делами не занимаюсь.
Похоже, он не врал.
Раскрыв папку, я увидел пачку купюр (зелеными), перехваченную резинкой, и кучу заверенных печатями бумаг. Некоторые были напечатаны типографским способом, другие написаны от руки. Кажется, векселя, договора какие-то, долговые обязательства. Отдельно резинкой было схвачено несколько крупных купюр деревянными. Я сразу положил их перед Юхой.
– Это мне?
– Конечно, тебе.
– А Шурка?… – растерялся он.
– Смело бери, – ободрил я. – Шурка не обидится.
– Нет, ты погоди… Это почему я один?… Мы давай напополам разделим… Так будет честно…
– Не надо делить.
– Да чем я заслужил?
– Да тем, что неболтлив, – намекнул я.
Он понял по своему:
– Тогда я за коньячком…
– Мы в «Рыбы» идем, – напомнил я.
– Да мы по глотку! За дружбу.
– Ни полглотка, – сказал я. – А про папку эту забудь, нигде ни полслова. Особенно в «Рыбах». Всосал? Это не наше дело, гомункул. Расколешься, яйца не только тебе