вы понимаете, никудышной, а о сцене мечтала с малых лет. Ей, конечно, концерты никто не доверял. А тут какие-то щеглы во всю идут ее дорогою и к такой умной тетке особо и не прислушиваются. Нашим тогдашним лидером была Лена. Классная певица, с музыкальным образованием, и как человек – прекрасный. Если и учила чему-то – то с любовью и улыбкой. Но природа берет свое, Лена ушла в декрет, как оказалось навсегда. Реально, она до сих пор сидела в декрете с очередным отпрыском. И тут неожиданно лидером сделали Оксану. Такое могло случиться только после слова пастора. В общем, новая метла, новые требования к музыкантам. Год мы пытались с ней сработаться, шло все туже и туже. А потом я уехал. Не из-за нее, конечно. А Толян-гитарист остался. Смотри-ка, какой прочный малый. И играет – же. Хотя, конечно, достается ему на орехи регулярно – в этом я уже убедился и, наверное, еще не раз убежусь. И, в который раз, мои мимолетные воспоминания оборвало что-то непредсказуемое. Музыка резко стихла, кто сидел – встали, кто стоял – подобрались как боевые офицеры, а Оксана, развернувшись лицом к залу, странно улыбнулась. Наступила гробовая тишина, отдаваемая звоном в ушах. Это означало одно. Я хорошо помнил такие моменты. Все говорило о том, что за моей спиной, лицом к хору, стоял, никто иной, как Аристарх Павлович Храмов. Можно было бы голову прозакладывать, если бы она кому-то, кроме меня, была нужна.
Я не знал, как себя вести с ним, чего ожидать или что даже думать. За моей спиной стоял лидер едва ли не мощнейшей организации во всем Южногорске. Бывший боксер, чемпион какой-то республики в юношеском разряде, но до Москвы не дотянул. Как он начал свой путь на поприще Христовом, я не знал. И до сего момента и не пытался выяснить. О нем слагали легенды, снимали фильмы, его наверняка, пытались убить и уж точно пытались угрожать. Но Храм играл на таком уровне, где игроки порой просто не будут опускаться до личного контакта, а пойдут какими-то одним им известными ходами. Но это оболочка. А внутренне это был человек неизменных принципов, он не делил церковь, дом, работу, политику, власть. Он везде был одним и тем же. Уровень игры, не забываем. Человек он настолько многогранный, что порой непредсказуем абсолютно. К нему мог приехать советоваться мэр или авторитет, а на следующий день, он мог спросить совета у пешки вроде меня, например, какой вам заказать у Хакима чай. Ну, послужить, вроде как. Не западло. И не игра в дешевом театре. Он такой и был всегда, сколько я его помню.
Мы с Герой оглянулись. На поверку оказалось, что в зал зашли двое: он и незнакомый мне человек с такими жесткими чертами лица, что сравнить это лицо можно разве что с кирпичом. Оба в дорогих пальто и дорогих туфлях. Оба серьезны. Хорошо, что я снял кепку. Вот бы оконфузился. Палыч был пониже своего спутника, он вообще не был высоким, а с годами, видимо еще и приосел. Да и седой совсем стал. Медиатором выступил Гера. Он подошел к вошедшим, оба чуть улыбнулись, обняли и поцеловали его (по очереди, конечно). Но было видно, что они чем-то озабочены – глаза не отпускала важная, очень важная мысль.
– Вот, Аристарх Павлович,