среди поселенцев по эту сторону Грозовой реки подрастало поколение лесных охотников, способных противостоять варварам на равных, но их было еще слишком мало. Большинство колонистов были такими, как Бальт, – больше поселенцами, нежели лесными охотниками.
Солнце еще не село, но уже скрылось за густыми зарослями. Тени становились все длиннее, наливаясь угольной чернотой и наползая из леса, пока спутники шли рядом по тропе.
– Стемнеет раньше, чем мы доберемся до форта, – небрежно обронил Конан и вдруг бросил: – Слушай!
Он замер на месте и присел, держа меч наготове, в мгновение ока превратившись в насторожившегося варвара, готового в любой миг прыгнуть на врага и нанести смертельный удар. Бальт тоже услышал его – дикий крик, оборвавшийся на самой высокой ноте. Это был крик человека, умирающего от страха и боли.
Конан стремительно сорвался с места и понесся по тропе, с каждым шагом увеличивая расстояние между собой и своим спутником. Бальт выругался сквозь зубы. Среди тауранских поселенцев он считался неплохим бегуном, но Конан оставил его позади с легкостью, которая выводила юношу из себя. Но тут Бальт позабыл о своих душевных терзаниях, когда до его слуха донесся такой душераздирающий вопль, какого он не слыхал еще никогда. В этом крике уже не осталось ничего человеческого; он походил на сатанинское завывание, исполненное дьявольского торжества над поверженным противником, которое долетело, казалось, до самых дальних звезд.
Бальт споткнулся на бегу; на коже у него выступил липкий холодный пот. Но Конан несся вперед, не раздумывая и не колеблясь; вот он исчез за поворотом тропинки, и Бальта вдруг охватила предательская паника, когда он сообразил, что остался один. В ушах его до сих пор звучал жуткий вопль, и он наддал из последних сил и устремился вслед за старшим товарищем.
Аквилонянину пришлось резко затормозить, чтобы не налететь на Конана, который склонился над телом на тропинке. Но киммериец смотрел отнюдь не на труп, лежавший в пропитанной кровью пыли. Он пристально всматривался в стену деревьев по обе стороны от них.
Бальт сдавленно выругался. На тропе лежал труп мужчины, толстяка невысокого роста в расшитых золотой нитью сапогах и (несмотря на жару) подбитой мехом горностая накидке, какую носили состоятельные купцы. На его обрюзгшем бледном лице запечатлелся невыразимый ужас; горло у него было перерезано от уха до уха острым, как бритва, лезвием. Короткий меч, оставшийся в ножнах, свидетельствовал о том, что он погиб, даже не успев схватиться за оружие.
– Пикт? – прошептал Бальт, нервно вглядываясь в темную стену леса.
Конан покачал головой и выпрямился, хмуро глядя на труп.
– Лесной дьявол. Это уже четвертый, клянусь Кромом!
– Что ты имеешь в виду?
– Ты когда-нибудь слышал о пиктском колдуне по имени Зогар Заг?
Бальт испуганно покачал головой.
– Он живет в Гвавеле, это ближайшая деревня за рекой. Три месяца назад он сидел в засаде у этой самой дороги и украл нескольких мулов из каравана, направлявшегося в форт, – каким-то образом усыпил