вот мне бежать было некуда. Я попыталась рассуждать логически. Если я не могу видеть, то я могу слышать. Я прикрыла глаза и почти перестала дышать. Мои уши удлинились и стали, как у тушканчика. Я старалась уловить малейшее движение, малейший шорох или какой ни будь другой посторонний звук. Все было безрезультатно. Я слышала только посапывание, доносившееся из шалаша, звон комаров над головой, да легкий шорох листьев в кронах деревьев под слабым ветерком. Ничего больше. Ни зверей, ни птиц. Как будто весь остальной мир, кроме нашей поляны провалился в никуда. И это тоже было странно. Мысли в моей голове роились как встревоженные пчелы в улье. Я не находила никаких рациональных объяснений своим чувствам. Только эмоции. И вот, наконец, почти на грани слуха, я услышала звук очень осторожных шагов. Я открыла глаза и стала до рези в глазах всматриваться в темноту. Человек, здесь?! Это было невозможно!!! На сотни верст вокруг нет ни одного человеческого жилья. Невозможно!!! Что- то внутри меня подсказывало, что опасности нет. Я привыкла доверять своим чувствам и стала ждать. Звук шагов становился все ближе. И вот наконец на краю видимости заколебалась неясная тень. И в неверных бликах костра появилась расплывчатая фигура человека. Это был старик. Я сразу это поняла по сгорбленной фигуре и усталой походке. Он был одет в старую одежду, почти в лохмотья. В руках суковатая палка вместо посоха. Он тяжело на нее опирался при каждом новом шаге. Прямо персонаж из Уральских сказов. Я встала на ноги и негромко поздоровалась. Старик ответил мне, как будто ветер в листьях прошелестел. Голос был тихим и сухим.
– Проходи, дедушка. Садись поближе к костру. Еды нет, но чаем я тебя угощу. Расспрашивать я не торопилась, хотя любопытство меня раздирало на кусочки. Старик поблагодарил, тяжело сел у костра, но от чая отказался. Он достал из-за заплечного мешка фляжку и сделал несколько глотков из горлышка. Я была готова увидеть деревянную баклажку, времен Петра Великого. Но фляжка меня порадовала блеском своих хромированных боков вполне современного дизайна. И, могу поклясться, пил он совсем не воду. С каждым мгновением мне становилось все интересней и интересней. Седые волосы спадали до самых плеч. А вот борода была почти черной. Я затруднялась определить сколько ему было лет. Наконец, он поднял голову и меня пробрала дрожь. Лучше бы он этого не делал. Лицо его было изуродовано двумя глубокими шрамами. Кожа была темного цвета из-за постоянного пребывания на воздухе. А глаза…Под лохматыми бровями, глубоко посаженные. Цвета их я не могла разглядеть. Да и у меня не возникло подобного желания. Меня как будто гвоздями прибили к месту. Мне не то, чтобы шевелиться, мне даже дышать не хотелось. Но вот старик опять опустил голову, и я позволила себе выдохнуть. Черт! Принес же его леший! У меня пропало всякое желание его расспрашивать. Вот так молча мы и сидели с ним у костра. Я время от времени подбрасывала ветки в костер, чтобы огонь совсем не погас. Время превратилось в старую лошадь, которая еле-еле переставляет ноги. На нас как будто опустился