голову. Эта бешеная скачка вымотала меня!
– Прилягь вот здесь, драгоценная моя, – ласково промолвил Мамай, суетливо взбивая вороха пожухлой степной травы разложенные на грязном полу. Мамай сам провел ночь на этой жесткой постели.
– Ты с ума сошел, муженек! – возмутилась Ханум. – Я – ханша, а не безродная рабыня!
– Иных удобств здесь нет, госпожа, – с глухим раздражением бросил Мамай, застелив ложе из травы своим плащом. – Коль ты брезгуешь этой лежанкой, тогда прислонись к стене и подремли стоя, как это делают верблюды и лошади. Нам ныне не до жиру, быть бы живу!
– До чего ты докатился, Мамай! – ворчала Ханум, устраиваясь на травяной постели. – До какого жалкого состояния ты дошел! Пастухи и те живут в лучших условиях! Как ты будешь воевать с Тохтамышем? У тебя же нет ни войска, ни денег!
– Я соберу новое войско, – отозвался Мамай, присев на корточки возле очага и подкладывая в огонь пучки сухой полыни. – В крымских городах у меня припасено много золота. Эти сокровища привлекут ко мне множество головорезов, готовых на все ради звонкой монеты. Уж я-то знаю гнусную людскую натуру!
– Гляди, муж мой, как бы этот сброд тебя самого не поднял на копья, – негромким сонным голосом проронила Ханум.
Через несколько мгновений Ханум погрузилась в глубокий сон, сморенная сильной усталостью.
В хижину вошел Актай, верный конюший Мамая. Он принес охапку сухих веток для костра.
Мамай негромко повелел Актаю остаться в хижине и поддерживать огонь в очаге.
– Меня ждут мои горе-полководцы, – ворчливо добавил Мамай, облачаясь в подбитый мехом чапан и нахлобучив на бритую голову мохнатую татарскую шапку с загнутым верхом. – Надо обсудить с ними, что делать дальше. Положение наше дрянь, но и отчаиваться еще рано.
Дабы взбодрить своих военачальников, изрядно упавших духом, Мамаю пришлось произнести длинную речь. Мамай говорил, что у него никогда не было полного доверия к аланам и саксинам. И то, что они перебежали к Тохтамышу, есть благо для сторонников Мамая. «Пусть наше войско уменьшилось вдвое, зато мы избавились от людей ненадежных и слабовольных, – молвил Мамай. – Лучше иметь под своим знаменем горсть батыров, испытанных в боях, чем огромное скопище воинов, готовых разбежаться при виде неприятеля. Пускай Тохтамыш радуется своей победе над нами. Вряд ли аланы и саксины значительно усилят его воинство. Сегодня они предали нас, завтра предадут Тохтамыша!»
Сказанное Мамаем ободрило его военачальников, которые разошлись с военного совета заметно повеселевшими. Помимо всего прочего Мамай открыл своим приближенным свое намерение идти в Крым и там собирать новое войско. Крым издавна считался улусным владением Мамая, где у него хранились награбленные в походах сокровища, а тамошние беки и беи ходили в Мамаевой воле.
Перед выступлением Мамай решил совершить молебен, чтобы в пути все было благополучно. Первым делом сам Мамай, а также его приближенные и нукеры совершили