его изрубили. Смерть величайшего поэта так и осталась неотмщенной. Несколько позже персидский шах прислал Николаю I редкий желтый алмаз весом 87 карат в знак примирения. Но разве можно искупить человеческую жизнь и слезы безутешной вдовы ценой камня?
По словам современников, трупы убитых в русской миссии вывезли за город, бросили в одну кучу и засыпали землей. Через некоторое время тело Грибоедова откопали и вывезли из Персии. По пути следования траурной процессии гроб с телом Грибоедова везде встречали с почестями, а армянские женщины возносили молитвы за упокой его души. По завещанию самого поэта его похоронили в церкви Святого Давида.
Через несколько дней у Нины, вернувшейся в Тифлис, начали возникать смутные подозрения по поводу участи любимого мужа. Уж как-то нарочито ласковы были окружающие! Когда ей сообщили о его смерти, все в ней словно перевернулось. Ребенка, которого супруги с таким нетерпением ждали, Нина потеряла. Позже она вспоминала: «Свыше моих сил поведать вам то, что я тогда испытала: переворот, происшедший в моем существе, был причиной преждевременного разрешения от бремени… Мое бедное дитя прожило только час и уже соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь, найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания. Все же успели окрестить ребенка и дали ему имя Александр, имя его бедного отца».
Когда Нина в сопровождении матери и родных шла по городу за медленно ехавшими гробовыми дрогами с балдахином, люди, встречавшиеся на пути, молча расступались и тихо шептали молитвы за того, кто когда-то «ворвался солнечным лучом» в жизнь Нины. Она же перестала чувствовать, жила словно по инерции, проклиная этот жестокий мир за то, что отнял у нее Его.
Со временем Нина пришла в себя. Она всегда тепло и сердечно откликалась на чужие беды, вкладывала большие суммы в благотворительность. Нина все также посещала музыкальные вечера и приемы, только появлялась она теперь всегда в черном вдовьем платье, за что ее называли «черная роза Тифлиса». Оно могло быть сшито по последней моде, из самого роскошного материала, но всегда было неизменно черным. Горячие поклонники ее с каждым годом расцветающей красоты не теряли надежды и стремились во всем ей угодить, а знакомые преклонного возраста при встрече почтительно наклоняли головы и считали за особую честь поцеловать руку. Для нее не являлось секретом, что многие молодые люди были готовы сделать что угодно, только чтобы она сказала заветное «да», но ее сердце молчало. Она не боялась во второй раз стать вдовой и испытать еще раз ту муку, поскольку понимала, что сильней боли, которую ей пришлось пережить в 1829 году, уже не будет. Просто она знала, что ее сердце уже не способно так же трепетать, как при встрече с Сандро.
Часто ночью Нине Александровне казалось, что муж зовет ее, что сама весенняя трава шепчет строки из письма, которые он когда-то ей написал: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя, как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит – любить!