ропологом и мистиком. Книгу автор разрешил опубликовать ограниченным тиражом. Она вышла в 2005 году.
Причина, которая побудила меня написать эту книгу, заключается в том, что я хочу раз и навсегда откреститься от ярлыка последователя Карлоса Кастанеды. Я – не его последователь и уж тем более не его ученик. Я даже не занимаюсь распространением магических знаний, которыми владел его нагуаль дон Хуан Матус: эта задача в полной мере выполнена самим доктором Кастанедой и другими учениками нагуаля. Моя книга – всего лишь беглый рассказ о том, как я познакомился с индейскими представлениями о Силе и Знании. Я присутствовал на многих публичных выступлениях Карлоса Кастанеды, но тот, первый семинар живо врезался мне в память. Конечно, он не мог не запомниться: ведь именно благодаря этому семинару я познакомился со своей будущей супругой. Но дело еще и в неординарной личности Кастанеды. Все, что он рассказывал, было не так впечатляюще, как то, как он это подавал. Он постоянно огорошивал нас. Мы не знали, чего от него ожидать в следующий момент, хотя большую часть времени он был спокоен, серьезен и доброжелателен. Он мог перейти от смеха к ярости, от гнева к слезам; он заставлял нас играть и верить в игру, чувствовать ее реальность. Для него самого было реально все, любая его выдумка, даже самая безумная. Десять дней семинара были для нас постоянной сменой миров и реальностей. Все, что происходило с нами в этот период – как в семинарской аудитории, так и за ее пределами – происходило под сильным влиянием личности доктора Кастанеды. Я пытался разгадать ее, вставить в какие-то удобопонятные рамки, дать четкое определение. То казалось, что Кастанеда дико заблуждается, то я был уверен в абсолютной истине его слов. Но и после всех прочитанных книг, посещенных семинаров и прослушанных лекций я сумел понять лишь одну-единственную вещь: заблуждение и истина существуют на разных краях одной дороги. Ведь, как сказал Августин Аврелий: «Когда мы возвращаемся от заблуждений, мы, конечно, возвращаемся потому, что узнали их».
Семинар доктора Кастанеды
На свой первый семинар к доктору Кастанеде я попал благодаря Теду Ловенталю. Я познакомился с ним осенью 1993 года. Тогда я жил в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, учился в колледже Йельского университета и готовился получить степень бакалавра экономики. Вообще-то финансы – совсем не то, чему я бы хотел посвятить свою жизнь, но я знал, что у потомка еврейских эмигрантов в этом вопросе практически нет выбора. Мой дед, Абрахам Ван (Бен) Берсави, вместе с родителями бежал в Америку из Голландии в начале 1940-х; тогда ему было 16. Несмотря на то, что дед явился в Новый свет в дырявых сапогах, впоследствии он весьма преуспел: стал банкиром. Мой отец всю жизнь занимался инвестициями, так что мое будущее было определено еще до рождения. Надо сказать, экономическая теория казалась мне скучнейшим из предметов (впрочем, и не мне одному), неудивительно, что моя успеваемость к концу обучения не дотягивала до хороших средних баллов. Чтобы как-то восполнить этот пробел, на третьем курсе я поступил на факультет теологии. Это был самый непопулярный факультет, и, наверное, именно поэтому там было больше всего иностранцев. Там-то я и встретил Теда. Он приехал из Лондона. Обучение Ловенталю оплачивал какой-то фонд, а своих денег у него не водилось. Когда нас представили друг другу, он вцепился в меня, как клещ, имея в виду мое материальное состояние. Я действительно не был беден, однако в мои планы не входило ссужать деньгами кого бы то ни было. Тем не менее Теда я часто кормил обедами: он меня заинтересовал. Он готовился защитить диплом на тему «Цивилизованные формы шаманизма». Об этом Тед знал очень много: все четыре года он не вылезал из университетской библиотеки и, кроме того, каждое лето выезжал «в поле», чтобы увидеть и описать шаманские обряды. Когда он рассказал мне о своей работе, я немало удивился: разве шаманизм может быть цивилизованным?
– Религия, какой знали ее наши предки, умерла, – ответил мне Тед. – Люди возвращаются к язычеству, к системе договоров между ними и духами. Рассказать тебе, что такое цивилизованный шаманизм?
И я узнал, что одно из ярчайших проявлений шаманизма – игра на бирже (то есть именно то, чем я планировал заняться в будущем). Я посмотрел на свое дело глазами Теда, и с тех пор экономика перестала казаться мне скучной. А это, согласитесь, стоило обедов.
В конце июня Тед переехал ко мне на съемную квартиру: общежитие на лето закрывалось, а Тед не планировал ни возвращаться в Лондон на каникулы, ни ехать куда-либо для исследований. В университете ему предложили поработать в приемной комиссии.
Однажды он вернулся домой в загадочном настроении. Я спросил его, что это с ним такое, и в ответ услышал:
– Одолжи мне сотню.
– Сотню? – удивился я.
– Вообще-то, мне нужна тысяча долларов, – уточнил он. – Но для начала хватит и ста.
Обычно в таких ситуациях я отшучивался, но Тед меня заинтриговал: уж очень блестели его глаза. Я осведомился, зачем ему такие деньги, и он рассказал мне, что в университет приезжает сам Карлос Кастанеда, чтобы провести десятидневный семинар для студентов-антропологов.
– Первый взнос – сто долларов, – объяснил Тед. – Их нужно заплатить уже сейчас. Вообще-то это только