ввысь.
До Андромеды
Рукой подать.
Проспал. Промедлил.
Пора светать.
Кассиопея
Земным чужда.
Тот не успеет,
Кто будет ждать,
Казаться местным
За годом год,
Зубрить созвездий
Знакомый код:
Бывает, шепчут:
«Пора, пора»,
Но грузом вечным
То быт, то брак,
Квартира, мебель,
И я при ней.
Приманкой в небе
Гипноз огней.
Часами раньше
На них глядел.
Теперь я старше,
Навалом дел…
Так держит глина,
Крылатых зля.
Моя чужбина,
Страна Земля.
«Хотел прожить по-лёгкому – прожил…»
Хотел прожить по-лёгкому – прожил:
Не создал, не извлёк, не заслужил,
Не нажил, не ответил по счетам,
Пустому месту ровня и чета.
Ни дерева, ни дома, ни детей,
Лишь горький дым от суетных затей
Кольнёт глаза. Подкатится слеза,
Что чахнет тушка, а душа боса.
А в сумке драной сердца моего
Тащу тяжёлый камень Ничего.
«Небо дальнее дарит звёздами…»
Небо дальнее дарит звёздами,
Манит чарами чёрный ритм.
Только души, как туши мёрзлые,
Не осмелятся воспарить:
В нашей теме томленье ленное,
Тайны плащ и молчанья плющ.
Мы – заложники заземления,
Пригубившие вина луж.
Мы из тех, что не правят звёздами,
Только смотрят на них с крыльца.
Мало времени. Мысль поздняя
Не досказана до конца…
«Ты не читала далее обложек…»
Ты не читала далее обложек
Разумных книг бесчисленных. И пусть
Тебя ни в коем разе не тревожит
Моих поэм возвышенная грусть:
Смотри ТВ, уверуй в сериалы,
В сквозную фальшь скандальных передач,
В счастливые и скорбные финалы.
И плачь.
«Воз скрипучий на конно- ременной…»
Воз скрипучий на конно- ременной
тяге в снеге почти увяз.
На закате так мало времени
на тебя, на себя. На нас,
и на прочее, что положено
для уюта по всем углам:
на красивые чашки- ложечки,
кресла- столики, милый хлам;
На страницы хорошей повести,
звёзды, волны и облака…
Вот колёса увязли полностью,
и в душе занялась тоска,
что телега моя – недвижимость,
в сундуках и горбах мешков.
Азы вышли. Остались ижицы.
Тут недолго. Пойду пешком.
«Однажды, как дохлые мухи…»
Однажды, как дохлые мухи,
Иссохнут и наши сердца.
Крыла, невесомее пуха,
Заполнит весомость свинца.
И, глянув, согбенные грузом,
В глаза, как глядят на часы, —
Уйдут сопричастные