любопытно: мой брат попросил свою нареченную о встрече в гостиничном вестибюле, а не у себя в свободной квартире. Нравственность подобного приглашения была совершенно для него типична, но все равно как-то странно.
– Откуда я знаю, какого? – огрызнулась подружка невесты. – Просто какого-то. – Она воззрилась на меня. – А что? – вопросила она. – Вы его друг?
Нечто во взгляде ее отчетливо внушало робость. Казалось, он исходит от толпы в одну женщину, которую лишь случай и время разлучили с вязаньем и превосходным видом на гильотину[13]. Толпы – любые – меня устрашали всю жизнь.
– Мы вместе росли, – ответил я почти неразборчиво.
– Повезло же!
– Ладно тебе, – сказал ее муж.
– Ох прости меня, – сказала подружка невесты – ему, но обращаясь к нам всем. – Но тебя с ней не было, когда бедняжка целый час на слезы исходила. Это не смешно, и ты этого не забывай. Я слыхала, что женихи в последний момент трусят и все такое. Но так не поступают в последний миг. В смысле, не делают так, чтобы до полусмерти смутить множество совершенно милых людей и едва не сломить девочке дух и все такое! Если он передумал, почему не написать ей и хотя бы не расторгнуть все воспитанно, ради всего святого? Пока не поздно.
– Ладно, не заводись, только не заводись, – сказал ее муж. Хмычок его все еще витал в воздухе, но звучал уже как-то напряженно.
– Но я же не шучу! Написал бы да просто сказал ей, как мужчина, чтоб не было такой трагедии, а? – Она вдруг вперилась в меня. – Вы, случайно, не в курсе, где он сейчас может быть? – вопросила она со сталью в голосе. – Вы же друзья детства, значит, должны как-то…
– Я приехал в Нью-Йорк всего два часа назад, – занервничал я. Не только подружка невесты, но и ее муж и миссис Силзбёрн теперь на меня пялились. – Мне даже телефон еще не попадался. – В тот миг, насколько мне помнится, меня опять придушил кашель. Достаточно подлинный, но должен сказать, я очень мало старался подавить его или сократить приступ.
– Вашим кашлем кто-нибудь занимался, боец? – спросил меня лейтенант, когда кашель прекратился.
Тут меня одолел новый приступ – странное дело, но тоже неподдельный. Я по-прежнему сидел, как бы на четверть обернувшись вправо, всем корпусом по ходу движения – вполне хватало, чтобы кашлять с гигиенической пристойностью.
Хаос, конечно, – однако здесь, я полагаю, следует вклинить один абзац и ответить на пару трудных вопросов. Перво-наперво: почему я не вылез из машины? Если не брать во внимание прочие попутные соображения, лимузин должен был доставить пассажиров к многоквартирному дому родителей невесты. Нисколько сведений – ни из первых, ни из вторых рук, – что я мог бы получить от оглоушенной и по-прежнему незамужней невесты или от ее расстроенных (и, весьма вероятно, рассвирепевших) родителей, никак не компенсировали неловкости моего присутствия в их квартире. Зачем же я тогда продолжал сидеть в машине? Почему не вышел, скажем,