При первом же глубоком вздохе он рискует развалиться на куски.
Мартен вернулся домой, медленно переставляя ноги и ощущая каждый шаг как агрессию против организма.
Возле газетного киоска он остановился, купил “Монд” и “Паризьен”.
Вот уже несколько месяцев он не заглядывал ни в одну газету.
Дома Мартен проглядел заголовки и прочел рубрику происшествий в “Монд”, а затем и в “Паризьен”. Убийству на берегу Сены уделялось не много внимания. Не сообщалось ни об одной новой версии. Мужчина по-прежнему оставался неопознанным.
Двое жандармов потеряли в аэропорту Руасси несколько граммов пластида, который они засунули неизвестно в чей багаж во время антитеррористических учений. Колумбийские наркобароны заменили посадки обычной коки генетически модифицированной, из которой можно получить в восемь раз больше кокаина. Американские чемпионы по легкой атлетике уже долгие годы употребляли хитроумный допинг при попустительстве спортивных властей и спонсоров.
Ведущее место на полосе было отдано под сообщения о вечных сражениях внутри главных политических партий большинства и оппозиции. Много писали о партии СРП, Союзе ради прогресса. Ее неутомимый председатель отчаянно цеплялся за власть.
Мартен с отвращением отбросил обе газеты.
Политика нагоняла на него тоску. Мир с непонятными правилами. Он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что принадлежит к этому миру и даже является одной из его пружинок.
Но он проводил четкую границу между “политиками” – в полиции это директора служб, инспекторы, профсоюзные деятели высшего звена, начальники канцелярий, и всех их он яростно презирал, – и “профессионалами”, выполняющими свою работу: они могли делать ее лучше или хуже, но это была настоящая работа. Граница оставалась размытой, подвижной, и скверные профессионалы временами охотно переходили в политики. С хорошими профессионалами это случалось значительно реже. А политики вообще никогда не становились профессионалами.
Тремя годами раньше Мартен отказался от перевода с повышением в Центральную дирекцию общей разведки. Он не перешел бы в “политическую” полицию ни за какие коврижки. Он считал, что служит обществу, а не государству (разница для него принципиальная). Он был одним из лучших в уголовке и собирался таковым оставаться. Ему было известно, что отказ равносилен пятну в его служебном досье, однако он также знал, что политики не могут обойтись без хороших профессионалов.
Несмотря на неизбежные уступки и компромиссы, несмотря на блистательное умение манипулировать политиками – своими начальниками, – он всегда считал себя хорошим ремесленником, выполняющим полезную работу ради общего блага. И так продолжалось, пока на его пути не встретился убийца с арбалетом. В этот момент все его убеждения пошатнулись.
Он снял сорочку и стал рассматривать себя в зеркале ванной комнаты. Сошел не только жир. Мышцы тоже растаяли. За несколько месяцев тренировок, безусловно, удастся набрать приемлемую