не потрудившись завязать шнурки. Я слышала, как во дворе она сказала матушке:
– Простите за беспокойство, но я должна была зайти. В субботу у нас важная контрольная, я предупредила Масумэ, чтобы она успела подготовиться. К счастью, нога у нее, кажется, почти зажила. Я зайду за ней в субботу пораньше, и мы пойдем в школу вместе, не торопясь.
– Не стоит, – сказала матушка. – Ей еще нельзя будет выходить в субботу.
– А как же контрольная? – настаивала Парванэ.
– Контрольная и контрольная. Ничего особенного. Али говорит, до экзаменов еще целый месяц.
Я распахнула окно и крикнула:
– Нет, матушка, мне обязательно нужно пойти в школу Это подготовительная контрольная. Баллы за нее складываются с оценкой за экзамен.
Матушка сердито повернулась ко мне спиной и скрылась в кухне. Парванэ глянула на меня, подмигнула и ушла.
Я тут же занялась ногой. Когда становилось слишком больно, я ложилась и поднимала ногу повыше. Я втирала в лодыжку не один желток, а сразу два и двойное количество масел. А в промежутках между лечением и упражнениями я все время перечитывала письмо, ставшее для меня самым драгоценным сокровищем. Я все думала: почему его сердце – зеркало, отуманенное скорбью? Наверное, жизнь у него нелегкая. Работает, содержит мать и трех сестер, учится. Быть может, будь он свободен от стольких обязанностей, будь его отец жив, он бы прямо сейчас пришел просить моей руки. Доктор говорил, его семья пользуется уважением. Да я бы согласилась жить с ним хоть в погребе. Но почему он пишет, что мое имя подходит моему характеру и лицу? Раз я приняла его письмо, не означает ли это, что я уже не могу считаться невинной? Разве невинные девушки влюбляются? Но что же мне делать? Я старалась не думать о нем или хотя бы утишить свое сердце, чтобы не застучало чересчур громко, когда я увижу Саида. Но это было не в моей власти.
В субботу утром я проснулась раньше обычного часа. По правде говоря, едва ли я спала в ту ночь. Я оделась и застелила постель, чтобы все видели: я поправилась. Отставила бабушкину трость, которая мне верно служила, спустилась по ступенькам, держась только за перила, и села позавтракать.
– Думаешь, тебе можно идти в школу? – спросил отец. – Не лучше ли будет, если Махмуд отвезет тебя на мотоцикле?
Махмуд сердито глянул на отца и ответил:
– Отец, о чем ты говоришь? Нам только не хватало, чтобы она прокатилась без хиджаба с мужчиной на мотоцикле!
– Она обвяжется платком. Ведь так?
– Конечно, – сказала я. – Я никогда не хожу в школу без платка.
– И ты ее брат, а не чужой человек, – добавил отец.
– Помилуй, Аллах! Отец, мне кажется, Тегеран и тебя сбивает с пути.
Я прервала Махмуда и сказала:
– Не беспокойся, отец. За мной зайдет Парванэ. Она мне поможет, мы вместе дойдем до школы.
Мать что-то неразборчиво пробормотала. Ахмад, с глазами красными от ночного пьянства, грубо, как всегда, выкрикнул:
– Ха! Парванэ! Я запретил тебе с ней водиться – а ты собралась использовать ее как трость?
– Почему запретил? Чем она тебе не нравится?
– Чем