клянусь, ей совсем плохо! Приведите врача.
– Довольно! Довольно! Не глупи! Ты расстраиваешь моего сына. Ничего с ней не станется. Скоро будет готов отвар. Я дам его девочке, и она поправится к твоему приходу домой. Иди, не стой тут без дела… иди, дорогой. Не тревожься, она не умрет.
Зари схватила меня за руку. Мы бежали по темному тоннелю. Ахмад нас преследовал. С ножом в руке. С каждым шагом все ближе и ближе. Он словно летел. Мы кричали, но только голос Ахмад и его хохот эхом отдавались в тоннеле:
– Кровь! Кровь! Смотри, это кровь!
Бабушка попыталась напоить Зари своим отваром. Мать уложила голову Зари себе на колени и пальцами растягивала ей губы. Зари совсем ослабела и не противилась. Бабушка ложкой вливала ей в рот отвар, но в горло жидкость не проникала. Мать подула Зари в лицо. Зари на миг перестала дышать, руки-ноги у нее задергались, потом она втянула в себя воздух, и звук был странный. Мать вскрикнула:
– Госпожа Азра сказала, надо отнести ее к доктору, который около святилища.
– Плевать, что она сказала! – отрезала бабушка. – Ступай готовить обед. Твой муж и твои сыновья вот-вот вернутся домой.
Она склонилась над Зари и стала читать молитвы. Лицо Зари совсем потемнело, из ее глотки вырывались непонятные звуки. Вдруг бабушка выскочила во двор и закричала:
– Тайебэ! Тайебэ! Беги за врачом.
Я взяла Зари за руку, погладила ее по голове. Лицо ее стало почти черным. Она раскрыла глаза. Большие, испуганные, белки залиты кровью. Сестра сжала мою руку. Потом оторвала голову от подушки, но тут же рухнула снова. Я вырвала руку из ее пальцев, убежала, спряталась за горой одеял и подушек. Видела, как у Зари дергаются руки и ноги. Уши я закрыла ладонями, уткнулась лицом в подушку.
Во дворе бабушка размахивала в воздухе зажигалкой для очага. Вращала ее и вращала, пока зажигалка не стала большой, как двор, больше двора. Голос бабушки отдавался в барабанных перепонках: “Девочки не умирают! Девочки не умирают!”
Зари уснула. Я погладила ее по голове, убрала прядку волос с лица – но это оказалось лицо Саида. Голова его скатилась с подушки, ударилась об пол. Я вскрикнула, но вскрикнула беззвучно.
Кошмары сменяли друг друга. Порой я просыпалась от собственного крика, и вновь, вся в поту, проваливалась в колодец. Не знаю, как долго это длилось.
Однажды я проснулась от того, что нога горела огнем. Было утро. В комнате сильно пахло спиртным. Кто-то ухватил меня за лицо, повернул и сказал:
– Она очнулась. Взгляните, хозяюшка! Клянусь, она очнулась и смотрит на меня.
Лица расплываются, зато голоса отчетливы.
– О имам Мусса бин-Джафар, откликающийся на людские нужды, помилуй нас!
– Хозяюшка, она приходит в себя. Сварите бульон, влейте ей в глотку, как уж сможете. Неделя без дня прошла с тех пор, как она ела в последний раз. Желудок ослаб. Кормите ее понемногу.
Я снова закрыла глаза. Никого не хочу видеть.
– Куриный бульон будет готов через минуту. Слава Аллаху, сто тысяч раз слава! До сих пор она выблевывала