корсетов, унитазов, роялей; всевозможные классы – танцевальные, гимнастические, фехтовальные. Близ пролетарских слободок гуляли мастеровые парни. Приладив к картузам букетики полевых цветов, они азартно «рвали меха» тальянкам. На углу элегантные инженеры-путейцы ловко подсаживали в коляски хохочущих дам.
И куда ни глянь, всюду – матросы, матросы, матросы… Эти ходили косяками, грызли семечки и оценивающе постреливали глазами в сторону выдающихся форм господских кухарок и расфуфыренных горничных.
Пролётка остановилась.
– Прибыли, господа хорошие, Миллионка!
Глава 7
Китайский квартал встретил приезжих такой же суетой, но здесь чувствовалась своя, особая атмосфера.
Большую часть многотысячного населения Миллионки составляли китайцы. Но там же уживались и русские, и корейцы, и кавказцы, и евреи, и множество других разных народов. Круглые сутки этот гигантский людской муравейник шевелился, стряпал, торговал, воровал, занимался разными ремёслами, наполняя округу тысячами запахов и звуков. Кучи отбросов, выгребные ямы, забегаловки и опиумокурильни издавали неповторимый запах трущоб.
Обитатели Миллионки могли годами не появляться на улицах «Белого города», всё необходимое для жизни находилось под рукой.
Базар, шумевший на берегу залива, снабжал весь этот «чайнатаун» пищей. Цирюльники, прачки и лавочники помогали поддерживать внешний вид, врачи приходили на помощь недужным. Игорные заведения, опиумокурильни, дома терпимости и китайский театр обеспечивали досуг. Жизнь «города в городе» была колоритной и по-своему интересной.
Запахи, местная экзотика, одежда прохожих – всё говорило об азиатской особенности этого места. По лабиринтам узких улиц, переулков, переходов безостановочно сновали люди. С разных сторон слышались пронзительные выкрики чумазых продавцов, предлагающих батат, кукурузу и куриные лапки, запечённые тут же, на углях передвижной жаровни. Грохот тележек, хлопанье дверей, бряканье посуды и шумная перебранка товарок сливались в сплошной фон.
Дома по всей округе топились углём. Многочисленные печные трубы выбрасывали в небо сизый дым. Влажный морской воздух тут же прижимал его к земле, и поэтому на всём, что только можно было увидеть вокруг – стенах зданий, вывесках, тележках, лежал толстый слой угольной сажи. Она так въелась в кожу, что жителей Миллионки можно было назвать «копчёными».
В мусорных кучах, сваленных прямо возле домов, нагло хозяйничали здоровущие крысы. А в людской толчее шныряли тёмные личности с цепким взглядом и ловкими руками.
После светлых улиц центра Владивостока окружающая обстановка создавала ощущение чужой реальности.
Ваня ничуть не смущали ни какофония неприятных звуков, ни букет откровенно неприличных запахов. Уверенно лавируя в толпе, он направился в глубину квартала и, покружив по проулкам, вынырнул на тихой, почти безлюдной улочке. По его довольному лицу стало понятно – нашёл…
Они