тревожной неопределенности становилось ещё хуже. Страх так сдавил сердце, что оно бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди. Страх…
Страшней был только гнев императора. Проявленная в бою трусость каралась жестокой и неотвратимой смертью. Бывалые воины говорили, что в сражении можно выжить, а от гнева императора – не скрыться нигде.
Сигнал. Армия чжурчжэней пришла в движение. Вооружённые луками всадники нескончаемым потоком просачивались через порядки тяжёлой кавалерии и выстраивались впереди войска. Их было уже несколько тысяч, но они всё продолжали выезжать сквозь ряды тяжеловооружённых сородичей. Вновь раздался протяжный рёв сигнального рога, и лучники сорвались в атаку.
– Ху-урра!
Волчий вой накатывающей лавы пробирал до костей даже бывалых воинов. Топот тысяч копыт выбивал остатки воли. Лавина степняков перестроилась в колонну и понеслась вдоль строя императорской фаланги. Тугие степные луки дружно выпустили в небо мириады стрел. Их было так много, что небо потемнело. Забравшись на высоту, они описали дугу и, разгоняясь под тяжестью железных жал, устремились вниз.
Смертоносный дождь обрушился на армию Хуэй-цзуна. Широкие наконечники стрел с лёгкостью пробивали кожаные шлемы и доспехи императорской пехоты. Будто острые ножи, они рубили, рассекали и глубоко вонзались в незащищённые части тел, нанося ужасные раны. А чжурчжэни, сменяя друг друга, с невероятной скоростью продолжали опустошать саадаки[9].
В рядах императорской армии число убитых и раненых росло с каждой секундой и уже исчислялось сотнями. Пробитые стрелами плетёные щиты пехотинцев напоминали ежей, а лучники продолжали дикую скачку вдоль редеющей фаланги. Отстрелявшись, они вываливались из строя и уносились к обозу. Но их место тут же занимали другие – смертельная карусель продолжалась.
Очередная волна чжурчжэней стала забрасывать императорских копейщиков не только стрелами, но и дротиками[10]. Они насквозь пробивали громоздкие щиты и накрепко застревали в них. Щиты стали невероятно тяжёлыми и неповоротливыми, но бросить или опустить их означало оказаться лёгкой добычей варварских арканов. При любой возможности они выдёргивали из строя опустивших щиты копейщиков и волокли их прочь.
Одна колонна лучников сменяла другую, и императорским солдатам второго и последующих рядов теперь приходилось защищать щитами не только себя, но и стоящих впереди товарищей. Засвистели дудки, и фаланга дружно прикрылась щитами сверху, но стрелы всё равно находили своих жертв.
Особенно доставалось новобранцам. Оказавшись лицом к лицу с реальной угрозой, они совершенно забыли о том, как следует защищаться от стрел, падающих навесом.
Страшные раны товарищей вызывали ужас. Офицерам с большим трудом удавалось сдерживать панику, а стрелы все продолжали собирать кровавую жатву. Казалось, этому не будет конца…
В воздухе ещё шелестели стрелы, когда послышался мерный, набирающий скорость грохот тысяч