относятся, как к чурбану, я привык. Но ведь могут и серьезно обидеть. Побить ни за что, особенно молодежь.
– К чему ты клонишь, Юлдаш?
– Скажите, я могу рассчитывать на вашу помощь, если ко мне будут приставать местные хулиганы?
– Здесь отделение полиции недалеко.
– Э-э, кто там будет слушать какого-то гастарбайтера?
– В принципе, ты прав, ладно, Юлдаш, если что-то серьезное, обращайся, помогу, только я редко буду бывать дома.
– Это ничего, главное, можно сказать, что у меня есть защита.
– Говори, что хочешь.
– Спасибо, господин Андрей.
– На здоровье.
Узбек ушел, и Грачев понес пакеты на кухню. Наима уже переоделась, установив вазу в угол у балкона. Получилось действительно красиво, и Андрей это оценил. Наима улыбнулась, поцеловала его в щеку и отправилась готовить обед.
Вечером Грачев собрался отогнать машину на стоянку и стал одеваться.
– Я с тобой, можно? – спросила Наима.
– Так я быстро, туда – обратно.
– Прогуляться хочу, сейчас на улице прохладно, хорошо.
– Пойдем, если хочешь.
Они спустились во двор. Грачев завел автомобиль, Наима села рядом. Андрей вывел машину на улицу.
– Ты меня здесь подожди, – сказал он, останавливаясь у автобусной остановки.
– Да, конечно, на скамейке посижу. Только пустынно тут как-то.
– В этом вся прелесть. В Москве мало таких тихих мест. Я скоро.
Наима вышла, присела на скамейку. Грачев подогнал «Киа» к шлагбауму. Вышедший молодой парень сразу узнал его:
– А, это вы?! Сейчас.
Он открыл шлагбаум, и Грачев поставил автомобиль на место, показанное ему утром старшим охранником, после чего прошел к зданию.
– А где Семен Семенович? – спросил он у парня.
– Да отошел на полчаса. Но уже прошло минут двадцать.
– Он что, здесь рядом живет?
– Да в девятиэтажке, что за углом. Поужинать пошел. Подождете или передать что-нибудь?
– Десять минут подожду.
– Ну и хорошо. Зайдете в охранку?
– И почему вы так назвали сторожевую будку? – улыбнулся Грачев.
– Не знаю, это Семеныч.
– Я здесь постою, покурю.
– Дело ваше.
Охранник вошел в здание, Грачев прикурил сигарету и облокотился о перила лестницы, ведущей на крышу, исполнявшую роль смотровой площадки.
Наима сидела на скамейке и думала о своей новой жизни. Ей было хорошо с Андреем. Она любила его и сердцем чувствовала, что он любит ее. Вот только никак не могла привыкнуть ни к квартире, ни к новому, до неузнаваемости изменившемуся городу. Она помнила Москву девяностых годов, когда ухаживала за родственником – офицером правительственных войск, который получил тяжелое ранение в конце войны и был отправлен на лечение в Союз. Тогда все было по-иному. Люди на улице приветливые, народу немного, не так, как сейчас. Не было столько машин, да и иностранцев поменьше. Дворники русские, строители русские, водители на транспорте русские. А теперь, куда ни посмотри, особенно на рынке, повсюду выходцы либо из азиатских республик, либо из Китая или Вьетнама.