ты такое? Скажи на милость?! Думаешь, женился Митька на тебе – и все? Схватила Бога за бороду?! Да если бы я его не отвадила, если бы не предпочла Пашку «нашему» Митеньке, неизвестно на ком бы он, Митенька, женился! Он на зло мне тебя подцепил!
– Митя меня не подцеплял! Я на момент свадьбы беременна уже была!
– Ой-ой! Знаем мы вас, общажных! Сами не помните от кого залетели! Беременная она была – скажите пожалуйста! Ты нос сильно не задирай. Захочу, и побежит за мною Митенька, как миленький. Еще и зароню в него сомнение в том, а его ли это ребенок! И попрешь обратно, в свою общагу! Комнатёнка эта, как я помню, Митина! Так что утихни, подруга и доставай шампусик!
В углу комнаты сжался в комок, перепуганный кричащими друг на друга женщинами, Виталик.
– Не будем мы с тобой выпивать. И ко мне больше не приходи, Лена, – Ляля направилась к двери комнаты, чтобы выпроводить гостью.
– Даже так?! – Леночка поднялась, с трудом удерживая равновесие: – Когда, ты сказала, Митя вернется? Через полгода? Вот тогда и посмотрим, кто ему из нас больше нужен! Поборемся, так сказать, за местечко под солнышком и за кошелек нашего мужчинки.
Леночка усмехалась, глядя, как скукожилась вчерашняя подружка.
– Зачем тебе это, – Ляля пыталась понять причины такой разительной перемены отношения к ней Леночки.
– Да затем, что рожа твоя елейная утомила уже за три месяца! «Марикака» она великая! Верная жена и хорошая мать. Знаем мы таких, не один десяток видели! Митя и был и будет моим, как только я его пальчиком поманю! Можешь пожить еще полгодика! Но чемоданчик паковать начинай уже сейчас! – Леночка, пьяно икнув, выскочила из комнаты. Бросилась к двери, едва не задев стоявшую в коридоре соседку, внимательно прислушивающуюся к скандалу.
Глава вторая
Глядя на захлопнувшуюся за подружкой дверь квартиры, Ляля словно впала в ступор. Она долго стояла на пороге, пялясь в пустоту, словно хотела догнать Леночку, в чем-то оправдаться, договорить недоговоренное. Потом вздохнула и отправилась в свою комнату. Успокоила Виталика. Уложила малыша спать. Села к столу. Откупорила бутылку шампанского. Налила в фужер. Жадно, как воду, выхлебала половину.
Слушая мирное сопение сына, Ляля думала. В её голове, наскакивая одна на другую, роились мысли и умозаключения. Вот теперь-то ей стала понятна холодность мужа, и его, какая-то, отстраненность, и то, что не очень-то заботило Митю, чем живет, о чем думает его жена. Ждет дома, растит сына – уже хорошо.
Ляля забыла, как еще в начале приезда на Сахалин, брезгливо отодвигала пачку фотографий, привезенных мужем, прерывала его рассказы о чудесной соседней стране. Ей было неинтересно. Женщине и в голову не пришло, что, может быть, именно это равнодушие к тому, чем живет её муж, и стало, вскоре, взаимным. Зачем об этом думать? Зачем это анализировать? В свете Леночкиных пьяных откровений, Ляля поняла только одно: муж её не любит. Женился на ней только для того, чтобы «отомстить» бросившей его Леночке. А любит он, по-прежнему, эту дрянь, Леночку, и как только вернется в Город у Моря – сразу же помчит к ней, забыв и о жене и о ребенке.
Ляля