видно не было, но он и так знал, что они маленькие, как бусины, черные и совершенно бессмысленные.
– Давай, старик, прикончи его! – Крикнул Акио. – Гамбарэ![25]
– Акио… – Девушка снова потянула его за рукав. – Ну не надо…
– Оставь! – Акио дернул плечом.
Фурукава еще раз промахнулся по хираме, съездив гвоздодером по кафелю. Рыбина из последних сил заколотила хвостом и съехала на деревянный пол.
– Вот сука, – угрюмо, уже без всякого задора проговорил Фурукава, пинком вернул хираме на кафель и, не замахиваясь, ударил его гвоздодером по голове. Удар получился несильным, и гвоздодер застрял у хираме в черепе.
– Нет, ну что ты будешь делать? Ублюдок, он и есть ублюдок.
– Давай, старик! – Подбодрил Фурукаву Акио. – Покажи этому хираме настоящий ёритаоси[26]!
Фурукава, не обратив на него внимания, поднял рыбу на гвоздодере и пару раз с силой шваркнул об пол. Томоко всхлипнула и закрыла лицо руками. Повар молча снял еще слабо вздрагивавшую рыбу с инструмента – ее череп был размозжен, и голова превратилась в сплошное месиво, – закинул в сачок и понес на кухню.
– Хорошо, хоть осьминога не заказали, – проворчал он себе под нос, проходя мимо молодых людей. – С этим скользким выродком бывает еще больше возни.
Жареного хираме повар приготовил без головы: Акио, ухмыльнувшись, принялся ловко разделывать рыбу палочками. Кисё продолжал прибираться на столе, протирая несуществующие пятна и тихонько звякая посудой: видимо, он просто физически не мог пребывать в бездействии.
– Не понимаю, как можно есть осьминога, – тихо проговорила Томоко, рассеянно ковыряя рис с модзукой.
– Вам не нравится вкус осьминога? – Оживился Кисё. – Но ведь…
– Это все равно что есть собаку. Или обезьяну.
– Китайцы едят собак, – буркнул Акио. – И обезьян тоже.
– У нас в кампусе есть аквариум, там живет большой осьминог размером с десятилетнего ребенка. Говорят, ему самому не меньше десяти лет, – не обращая внимания на Акио, продолжала Томоко. – Если приложить ладонь к стеклу, он подплывает и прижимает с другой стороны щупальце – будто бы хочет дотронуться до ладони.
– Ты это сама видела? – Поинтересовался Акио.
– Нет, но мне рассказывали…
– Осьминоги не живут больше пяти лет, – мягко возразил Кисё. – Обычно они умирают в два-три года, так что вас, видимо, ввели в заблуждение, Ясуда-сан. Если это, конечно, не мифический осьминог из старинных преданий, который мечтал переродиться самым богатым даймё[27] в Японии, – тогда ему может быть и триста лет, но едва ли Токийский университет обладает таким сокровищем.
– Я учусь не в Тодае, Камата-сан, а в университете Васэда на филологическом.
– Но это тоже прекрасный университет, Ясуда-сан. Тодай и Содай[28] – разница всего в одном слоге. К тому же, если говорить о гуманитарных дисциплинах, Васэда даже лучше.
– Какая, нахрен, разница,