проходил, и сердце непривычно застучало в груди, отбивая незнакомый ритм.
– Ага, – обрадовано протянул Илья, – проняло, салага? А меня, представляешь, как проняло? Я сел, а он как захрипит, как заморгает!
Сережка сильнее завыл.
– Свети! – буркнул старик.
Теперь и я увидел. Но не поверил. Мозг отказывался верить. Я не мог сложить картину. Восприятие не работало. Мне показалось, что на валуне, в расщелину, засунут человек по грудь. Но я не видел никакой расщелины! Человек поднял голову и на черном лице его блеснули глаза. Он смотрел на нас и губы его медленно раскрывались.
Сережка присел, озираясь по сторонам.
– Черт, – пробормотал капрал, включая огнемет, – ловушка!
– Нет никакой ловушки, – покачал головой Илья. – Захотели бы, давно бы нас накрыли.
– Точно, – старик расслабился, но огнемет не выключил. – В рубке могли бы. Мы там, как котята в мешке, были.
Я подошел к камню. Осторожно потрогал шершавую поверхность. Приблизился к человеку. Илья услужливо подсветил. Я с ужасом смотрел на идеально выточенный пилотский костюм, в черное лицо, в сумасшедшие глаза и с каким-то запозданием понимал, что передо мной человек в камне. Но кто? Кто мог туда его засунуть? И где ноги? И как… Казалось, он просто рос из камня. Шевелил губами, вращал глазами, силился что-то сказать. Внезапно я понял: он живой!
– Старина, – зашептал я, забеспокоившись. – Сейчас мы тебя вытащим.
– Не трогай его, – остановил меня капрал. – Ему не помочь. Теперь он – камень.
– Как не помочь? Он же живой!
– Он – камень! Остынь, Витюля.
– Вот и пилота одного нашли, – шмыгнул носом Илья. – Неожиданно, правда? Заметили? В этой жизни все случается неожиданно. Незавидная жизнь у пилотов. Летят, бороздят космос. Чистенькие и наглаженные мундирчики. Кушают всегда вкусно, и фрукты им по утрам дают. У них питание особое, Серега, не каша, как у нас с тобой. А потом ты – камень и ничего тебе не нужно.
– На его месте мог оказаться и ты! – огрызнулся капрал.
– Я? – засомневался рядовой. – Вряд ли. Я бы не дался! У меня разряд по бегу!
– А у них, думаешь, не было?! – вскипел Прохорович. – Разряд у него! Мы тут в шахматы, что ли, играем?!
– Кто это сделал? – зашептал я. Меня не слышали. Я смотрел на полуживого человека в камне и не знал, чем помочь бедолаге. Как облегчить его боль?! Как вообще можно оказаться в камне? – Кто это сделал?! – закричал я.
Илья и Прохорович замолчали, перестав бурно спорить. Рядовой потер щеку. Уныло посмотрел в сторону морского лейтенанта, смиряясь с мыслью о бесполезном существовании данного вида военных, и пробормотал, отвечая:
– Вестимо кто.
– Кто?! – вскричал я, чувствуя, как заалели щеки и начинают гореть уши.
– Так ведь, – рядовой нерешительно посмотрел на старика и виновато на меня, – нойдманы и сделали. Кто же еще!
Прохорович степенно кивнул, подтверждая его слова.
Мы сидели возле костра. Маленькие язычки почти не грели и в спину поддувало.