что его деятельность как представителя Ставки ВГК на фронтах весьма эффективна. Не приходится удивляться поэтому, что когда в ходе боёв 15-18 января наши войска потеряли недавно отбитую у немцев Феодосию, то обеспокоенный положением дел в Крыму Верховный Главнокомандующий направил туда именно Мехлиса. Любопытная деталь: сделал он это, несмотря на просьбы К.А. Мерецкова, который просил оставить Льва Захаровича на Волховском фронте [26; 325, 327]. Это ранее репрессированный К.А. Мерецков, который, казалось бы, должен был возносить молитвы всем богам на свете, чтобы от него поскорее убрали «твердолобого палача» Мехлиса, просит оставить его представителем Ставки на своём фронте?! Воистину удивительная вещь! Но удивительная, если оценивать комиссара с тех позиций, с которых его принято оценивать в нашей историографии. Сам же Мерецков, послуживший с Мехлисом и ещё один раз (в 1943 году), отмечал такие качества Льва Захаровича, как смелость, честность, работоспособность, хотя и о недостатках не умолчал (склонность к подозрительности и грубость) [21; 320].
Вот такой человек прибыл в качестве представителя Ставки ВГК на Керченский полуостров 20 января 1942 года. И что же он там увидел?
* * *
«Прилетели в Керчь 20.01.42 г. … Застали самую неприглядную картину организации управления войсками…
Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и миномётов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…» – такую телеграмму отправил в Ставку ВГК Мехлис 22 января 1942 года [20; 5], [25; 30], [26; 327].
Наши историки почему-то говорят об этой телеграмме, как о свидетельстве самонадеянности и неумного служебного рвения (этакий туповатый и рьяный пёс Фицко) армейского комиссара. Мол, всего «двух дней хватило» Мехлису во всём разобраться («ха-ха!» за кадром) [25; 30]. Так ведь если быть непосредственно в войсках, а не сидеть в Краснодаре и Тбилиси, то многих недель для понимания положения войск и не надо. Общее положение проясняется довольно быстро. И никто из историков не будет спорить, что было оно у наших сил на Керченском полуострове к 20 января 1942 года далеко не блестящим. Другой вопрос – причины такого неутешительного состояния Кавказского фронта, причины его январских неудач. Так, И. Мощанский всё сводит к «объективным причинам»:
«Если подходить к анализу неудач Красной Армии объективно, то недостаточная подготовленность частей в ходе проведения десантной операции не зависела от отдельных личностей. Она заключалась в объективных упущениях подготовки и организации управления войск, наиболее ярко проявившихся в боях на Керченском полуострове. Так, перед войной в теории и практике обучения армии и флота десанты не превышали одной дивизии. Таким образом, ни теоретически, ни практически войска не были подготовлены к высадке такого крупного десанта.