Сойдёмся на варианте – «мне рассказывали».
Что до Л., он знал, кажется, больше, чем я. Это стало понятно сразу. Он был и нежным, и уверенным, и напористым, и расслабляющим. И во мне расслабилось всё, кроме. Он почти не пользовался руками – было достаточно смелости рта.
– Не хочешь поменяться? – спросил я через какое-то время.
– Можно, – ответил он и перевернулся на спину.
Член у него был отличный. Правда мне пришлось приложить усилия, чтобы довести его до максимальной эрекции, так чтобы передо мной предстал ровный и сильный орган идеального размера. Макс, помнится, говорил о таких «хуй под минет заточен». Именно так. Хуй Л. был прекрасно заточен под минет, хоть мне и пришлось засунуть палец ему в задницу и поиграть с простатой.
– Что-то ты не очень воодушевлён, – заметил я, когда его член начал терять упругость.
Надо же, я не испытал при этом ни стыда, ни разочарования. Я успел прочувствовать его, и знал, что дело не во мне, не в моём умении – минет я делаю отменно. Жаль, что я не могу прикрепить здесь слова благодарных пользователей.
Мы снова сменили положение, кровать протяжно скрипнула. Наверное, с непривычки. Позабыла.
Л. снова взял мой член в рот и я осознал, что он способен довести меня до оргазма без прочих проникновений. Ну уж нет. Я развернул его, уложил так, чтоб мне было удобно, достал презерватив и лубрикант, уверенной рукой надел резинку, смазал свой член и его отверстие. Чёрт, я реально хотел его. Он сумел меня так завести, что я беспокоился только о том, чтоб не кончить слишком быстро.
Он принял меня легко и в то же время я чувствовал нужную упругость. Никому не нравится проваливаться в бескрайнее ущелье. Пока мы трахались, меняя позы по моей прихоти, Л. тяжело дышал, издавая хриплые звуки, давая понять, что ему нравится. Может, это тоже часть работы – позволять чувствовать себя уверенно. Как бы то ни было, это определённо был секс. Это был настоящий секс, в котором помимо физиологических реакций я испытывал эмоциональное удовольствие. Словно он тут не со мной, а ради меня. Словно для него это так же важно. Словно он в меня влюблён.
Мы перевернулись на бок, одной рукой я придерживал его бедро, другой – прижимал к себе за шею. Сердце колотило, как колёса разогнавшегося самолёта. Я кончил, осознав, что чувствую удары не только своего сердца.
Отдышавшись, он повернулся ко мне лицом и обнял. Мы лежали так несколько минут. Я должен был выплеснуть максимальный объём. Нет, не своей спермы – это было позади. Я должен был выплеснуть максимальный объём своих эмоций. Не рыдать же, в самом деле. И я почувствовал настоящее тепло, даже если мне пришлось за него заплатить. Я знал, что эти минуты стоят дороже, и я вспомнил фразу, становящуюся лейтмотивом жизни – при чём тут вообще деньги.
– О чём ты думаешь? – спросил он тихо, почти уткнувшись в моё худое плечо.
– О том, что когда я жил в Петербурге, на Московском, тебе было шесть.
– Но сейчас мне не шесть!
– Это