пустыми руками постоялец явно не нуждался, а коридорного портье звать не стал – надо полагать, из деликатности. Коридорному полагается давать на чай, а одежда гостя прозрачно намекала, что он нуждается в деньгах гораздо сильнее, чем здешняя обслуга. Глеб остался этим весьма доволен, поскольку, научившись скрывать неприязнь ко всяческого рода холуям, преодолеть ее так и не сумел.
Он еще не успел толком осмотреться в своих блистающих чистотой апартаментах, когда в дверь постучали, и в номер, кланяясь, вошел пожилой седоусый араб в сопровождении нагруженного подносом с едой и питьем слуги. Несомненно, то был господин Али собственной персоной, что он немедленно и подтвердил, представившись и спросив, как обстоят дела у его европейского племянника. Услышав в меру идиотский, как все фразы подобного рода, отзыв, он окончательно проникся к Глебу расположением, чуть ли не взашей вытолкал из номера едва успевшего поставить поднос на стол официанта и с ностальгической грустью поинтересовался, как там Москва.
Глеб пожал плечами и, удивленно заломив бровь, задал встречный вопрос: а с чего, собственно, любезный хозяин решил, что гость прибыл из России? Араб с извиняющейся улыбкой ответил, что ему так показалось, и, благоразумно оставив скользкую тему, как бы между прочим поведал о набитом вооруженными до зубов людьми вельботе, задержанном на рассвете патрульным катером береговой охраны у побережья близ мыса Фартак. Поначалу капитан принял этих людей за сбившихся с курса сомалийских пиратов и едва не расстрелял вельбот, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это никакие не сомалийцы, а русские. Сопротивления они не оказали, но закон есть закон, и до выяснения обстоятельств всех их подвергли аресту, тем более что для команды потерпевшего бедствие сухогруза их оказалось чересчур много, да и на моряков торгового флота большинство из них совсем не походило.
– Это передают в новостях каждый час, – закончил хозяин. – Наверное, поэтому я и вспомнил Москву. Подумал, что вы, может быть, тоже с того корабля.
Говоря это, он весьма выразительно смотрел на испещренную пятнами машинного масла и графитовой смазки одежду Сиверова, которой мало помогло даже продолжительное пребывание в морской воде.
– Нет, – отрицательно качнув головой, ответил Глеб, – я не оттуда. Сами подумайте, как я мог всего за день добраться до вас от мыса Фартак – пешком, в таком виде, без единого риала за душой?
– Да, – ровным голосом согласился хозяин, – это было бы затруднительно.
Предложив располагаться и чувствовать себя как дома, господин Али, наконец, откланялся. Глеб последовал приглашению и, проводив его до дверей номера, первым делом залез под душ. Поначалу ему показалось, что из душевой воронки льется соленая вода, но он быстро понял свою ошибку: вода была самая обыкновенная, пресная, просто после длительного купания в море и пятнадцатикилометровой пешей прогулки через пустыню его кожа покрылась таким слоем