лице, превратившемся в красную маску, остановились на них. Кровь хлестала, а табард пил ее, пил всю до капли. Если что-то и стоило запомнить о смерти охотницы, так это то, как легко лежала рука на широкой голове ее животного.
Тиратан припал на колено, затем что-то с силой ударило его в бок. Лук вылетел из рук, а его владелец взмыл в воздух и ударился о каменного змея левой ногой, чуть ниже бедра. Кость хрустнула, обжигая серебристой болью все тело. Человек дернулся один раз, перекатился и замер. Лицом к мертвой женщине.
«Если бы не я, ты была бы жива».
Вот он – корень сомнений. Вол’джин опустил взгляд и увидел черную нить, оканчивавшуюся острым шипом. Она пронзила Тиратана насквозь, чуть-чуть промахнувшись мимо сердца, и, вырвавшись из спины, изготовилась ко второму удару, словно ядовитая змея.
И тогда Вол’джин протянул свою нематериальную руку, поймав эту мерзость сразу под шипом, как змею – ниже головы. Ласковым движением большого пальца он обезглавил ее, а затем оторвал длинный кусок тела.
Остаток нити быстро и глубоко погрузился в Тиратана, туго затянулся на его сердце и начал давить. Тело человека напряглось, спина изогнулась, но обрывку не хватало сил. Тогда он извернулся и пробрался в хребет жертвы, оседлал ее боль и поплыл на ней прямо в мозг.
Там он и ужалил, вырвав из горла человека душераздирающий вопль. Образ Тиратана в глазах Вол’джина исчез, как отражение, проглоченное воронкой. Весь окружающий свет истек в черную дыру, а обратно изверглось серебряное страдание, шокируя как человека, так и тролля.
С лицом, мокрым от пота, Вол’джин дернулся, шаря по телу в поисках ран. Схватился за бедро, ощущая, как угасает боль от перелома. Охнул, затем посмотрел на Тиратана на кровати.
На его кожу вернулся намек на румянец. Дышал человек легче, и с одеялами больше не боролся.
Вол’джин пригляделся. Все еще намного слабее и куда более хрупкий, чем мог раньше представить тролль, внутри человек был сделан из стали, и эта сталь поможет ему восстановиться. Отчасти Вол’джин ненавидел его за это, понимая, что данная черта присуща многим людям. Это беда для троллей. И все же, одновременно, он восхищался Тиратаном из-за силы духа, требующейся для такой борьбы со смертью.
Тролль поднял взгляд на настоятеля Тажаня Чжу.
– Что-то от меня сбежало. Я не смог поймать всё.
– Этого оказалось достаточно, – торжественно кивнул монах-пандарен. – И пока что должно хватить.
8
Буря прекратилась вместе с лихорадкой Тиратана, наведя Чэня на мысль, что эта погода была в чем-то сверхъестественной по своей сути. Мысль казалась зловещей, но не задержалась надолго. Она не нашла опоры в сердце, ибо еще падала последняя снежинка, а Чэнь уже видел признаки того, что снежные лилии вырвутся к солнечному свету из-под морозного полога. Не может быть, чтобы нечто поистине злое это допустило.
Тажань Чжу не стал выносить собственного вердикта о происхождении бури, но отрядил монахов на юг, запад