один – это ж здорово! Как у великого воина!
– Рагдар, у тебя есть друзья в Сариссе?
– Нет, мы приехали позавчера.
– Может, – сердце Вальдераса замерло от надежды и страха, – может, ты станешь моим другом?
Рагдар внимательно посмотрел на него.
– Приходи ко мне завтра к полудню. В этот час отец учит меня фехтованию – я попрошу дать тебе пару уроков.
На следующий день Вальдерас явился в дом Кханков. И через день, и потом снова… Через какое-то время он уже оставался ночевать, а первый меч Ульма, господин Кханк, взял его в ученики, хотя некому было заплатить за обучение мальчика.
Спустя полгода Вальдерасу казалось, что Рагдар – его брат, а господин Тарвелл и госпожа Шенна – родители. Самым большим счастьем стало заслужить одобрение Тарвелла, а самым горьким несчастьем – не оправдать его ожиданий. Вальдерас стремился во всем превзойти Рагдара. Он изучал те же книги в библиотеке наместника, которые читал друг; высунув кончик языка, корпел над каллиграфией, вникал в законы чисел и стихосложения и до изнеможения тренировался с учебным мечом.
Но то, чего Вальдерас добивался с огромным трудом, Рагдару давалось играючи, как будто само: ему ничего не стоило оставаться лучшим во всем, за что бы он ни брался. Это казалось несправедливым, и Вальдераса иногда охватывала жгучая обида, почти до слез: Рагдаром и так все восхищались, проча ему великое будущее, родители и так души в нем не чаяли – мог бы хоть в чем-то уступить первенство ему, безродному ублюдку. Но Кодекс ульмийского воина учил, что обида и зависть – недостойные чувства, и Вальдерас похоронил их в глубинах своей души.
Труднее всего давалось фехтование. Если техническую сторону учения господина Тарвелла Вальдерас уяснил довольно сносно, то философская часть оставалась загадкой. Кханки, бывшие уже несколько поколений первыми поединщиками Ульма, учили, что залог победы – не столько в силе, ловкости и скорости, сколько в умении достичь кэльвы, почувствовать себя единым целым с мирозданием, с мечом и противником.
– Вальдерас, – терпеливо повторял господин Тарвелл из раза в раз, – не спеши! Потрать пару минут на вдох и выдох, отрешись от себя! Постигни скрытый ритм жизни, взгляни на противника так, словно тебя нет, а есть только он! Если все сделаешь верно, время замедлится само, и ты все успеешь!
И вновь и вновь безуспешно объяснял, что граница между рукой и мечом, между собственным телом и телом противника – иллюзия, что весь мир един и состоит из одинаковых дхарм.
Неумение применить учение господина Тарвелла Вальдерас с лихвой восполнял любознательностью и расспросами, беседуя с учителем по много часов. Тот даже иногда подумывал, что талантливый ученик достиг бы большего, избери он путь халита, а не воина.
Однажды Тарвелл взглянул на мальчика с грустью и бросил: «А может, и к лучшему, что тебе не удается постичь кэльву. Ее окончательное постижение дорого стоит – ты начинаешь видеть Тени, но остаешься бессилен в их играх». Сколько Вальдерас ни расспрашивал, Тарвелл так и не объяснил, что имел в виду.
Оставалось лишь