не слишком – чтобы дать телу толчок. Шаг. Второй. Третий. С каждым шагом дверь становилась ближе. Четвертый. Пятый. Шестой. Еще ближе. Седьмой. Восьмой. Девятый. Дверь уже была в пределах досягаемости. Блант протянул ладонь, проходя последние два шага. Схватился за ручку и оперся о дверь плечом. Чтобы та приняла на себя его вес, прежде чем он упадет.
Его дыхание участилось. Одиннадцать шагов истощили его энергию.
«Одиннадцать гребаных шагов».
Эта мысль его разозлила. Как до такого дошло? Как получилось, что он доживает свои дни одиноким калекой? И только мысль о судьбе Лонгмана удержала его от приступа отчаяния.
Потребовалась минута, чтобы Блант восстановил достаточно энергии и мог продолжить путь. Он надеялся, что у него получится преодолеть еще четыре шага до туалета по ту сторону закрытой двери.
Должно получиться. Мочевой пузырь ждать не будет.
Он крепко сжал ручку и с усилием потянул дверь.
Но то, что предстало перед ним за дверью, заставило его позабыть обо всем.
– Ясно, – произнес Блант почти про себя, встретившись взглядом с самыми светлыми глазами, какие ему доводилось видеть. Глазами из далекого прошлого. Их появление почти принесло облегчение.
По его лицу поползла улыбка, когда он издал свои последние слова:
– Ну это все объясняет.
Шестнадцать
Леви взглянула на наручные часы, закончив накрывать стол к завтраку.
«Все еще успеваю, но едва».
– Ричард, еда на столе! – позвала она, слегка повысив голос. Дом был небольшим. Всего две спальни и ванная на втором этаже. Не требовалось орать, чтобы быть услышанным.
Сразу вслед за этим с лестницы донеслись торопливые шаги, и мгновение спустя на кухню влетел ее десятилетний сын Ричард. Заняв место за маленьким столом, он с энтузиазмом приступил к трапезе.
Они ели в тишине. Леви привила Ричарду хорошие манеры, и это означало, что он не разговаривал с полным ртом. Еще она научила его тому, как важно есть, когда выдается возможность: никогда не знаешь, когда наступит следующий раз. Этот урок Леви усвоила в израильской армии. Таким образом, завтрак – как и любой другой прием пищи – был в первую очередь вещью практической.
– Ты вчера поздно вернулась, мам, – сказал Ричард, после того, как наконец доел. – Я проснулся, когда ты пришла.
– Знаю, Ричард. Прости.
Для Леви не было ничего необычного в том, чтобы задержаться на работе и вернуться домой уже после того, как сын лег спать. Но частота не уменьшала чувство вины.
– Вчера был очень длинный день.
– Что случилось?
– Тебе правда лучше не знать, Ричард.
Леви привыкла к расспросам сына. Он был умным мальчиком, хорошо образованным и рассудительным. Иногда она рассказывала ему о том, что происходит на работе, – только в общих чертах и сильно отредактировав, – но не сегодня.
– Это было нехорошее дело.
Ричард кивнул. Несмотря на юный возраст, он видел, когда мать не