наивный Верховый Совет, принял новую Конституцию России. Помню, ходила типа шутка: а что вы делали в ночь с 21 сентября на 4 октября? От ответа зависел карьерный рост. Теперь, по прошествии двадцати лет, это называется социальный лифт. Что бы сказал Иван Васильевич.
Ликвидация писателя[14]
Мой наставник в Литинституте говорил: если вы после нашего института попадете в газету, найдите в себе силы уйти оттуда не позднее чем через два года, иначе все, пиши пропало, руки отшибет.
Бывает, хобби нечаянно как превратится в профессию, а вы даже глазом моргнуть не успеете, только посетуете на времена, вынуждающие вас, великого художника словесности, заниматься грубой конвейерной работой. Вопрос всегда остается открытым: что дозволено писателю (метафизически), какая параллельная деятельность, чтобы не отшибло руки?
…Поведение и еще раз поведение. Надо знать правила. А они что делают!
Получив на руки свое счастье, пахнущее типографией, литератор прыгает, радостно плачет, обнимает прохожих и так далее, сами знаете. Затем демонстрирует новорожденного неограниченному числу лиц, без разбора и суеверий, точь-в-точь глупая городская мамаша после роддома. Очень по-русски это называется презентацией новой книги.
Законно всплывает желание зарегистрировать возлюбленного младенца, чтобы социализировать: вручить литературному критику, пусть выскажется прилюдно, и все узнают и выдвинут на премию, поставят родителю памятник.
Регистрация возможна не только через критика, но и через особ, обитающих в клановых и тусовочных резервациях, но мамаша-папаша обычно так невменяема после первых родов, что не замечает, как надежно огорожены все эти места. Подъемный мост, конечно, может опуститься на миг и пропустить новобранца, но не раньше чем из-за стены, от главшпана, прозвучит кодовый сим-сим, ты там типа открой товарищу.
Дарением друг другу свежих экземпляров литераторы занимаются дружно, безотчетно-заполошно-изнурительно, вкладывая в акцию свои надежды на бессмертие, любовь и признание; вот прочитает он/она – и мир перевернется, и все узнают, как я гениален и везуч, как стоит иметь со мной дело, и, в конце концов, как прекрасен мой текст.
Учитывая, что авторских экземпляров всегда мало (я говорю о книгах, изданных по старинке, за гонорар от издателя), дарение еще и накладно, но для устройства личной жизни наших новорожденных нам ничего не жаль. Отдаем, как котят, в добрые руки, воображая лучезарную картину: вот придем мы однажды (случайно) в дом, куда подселили наших возлюбленных младенцев, а они там в наилучшем месте живут, а по праздникам их показывают гостям. С полки снимают и отчеркнутые места зачитывают вместо аперитива.
…Одна моя знакомая, литератор со стажем, справляется с подаренными ей книгами следующим образом: выдирает страницы с автографами, остальное выносит на лестницу, а соседи разбирают – по интересам.
Другая просто не вносит подаренные книги в дом, а сразу складывает