что никому даже и в голову не приходило ее клеить. Девушек снимали у метро каждый раз новых. Постепенно математиков в компании становилось все меньше, а все больше каких-то темных личностей. И девушки постепенно подобрались такие, которые занимались сексом только ради алкоголя или винта.
Рыба стал появляться у Лошади все реже. Потом женился и перестал появляться совсем. Они еще иногда разговаривали по телефону. Звонил всегда Лошадь, всегда пьяный – растолковывал свою математическую теорию поэзии, согласно которой число стихов в мире должно быть пусть и огромным, но конечным. Можно – утверждал Рыба – обработать имеющиеся стихи и точно выяснить, каких именно великих стихов не хватает на свете. В то время еще никто не знал слов big data, искусственный интеллект еще считался выдумкой фантастов. Слова Лошади про пересчет и программирование стихов звучали пьяным бредом. К тому же жена ревновала Рыбу к неведомому собутыльнику, которого никогда в жизни не видела.
Однажды Лошадь позвонил и вместо разговоров о Блоке или Рильке сразу ляпнул:
– Прикинь, у меня какие-то прыщи на залупе.
Рыба посоветовал Лошади обратиться к венерологу и быстро замял разговор. Ему было противно до тошноты. Он был молодоженом. До взаимных измен им с женой оставалось еще лет семь или восемь. Их жизнь казалась Елисею сияющим храмом чистоты. Даже по телефонному проводу нельзя было пускать в этот храм дурные болезни. С тех пор, видя по определителю номера, что звонит Лошадь, Елисей не брал трубку. Примерно год спустя Лошадь перестал звонить. Елисей думал – спился насмерть. Иногда вспоминал потерянного приятеля. Иногда терзал себя поисками своей вины в печальной судьбе Лошади. Но уж никак не думал, что Лошадь доживет до пятидесяти лет.
И вот он – Лошадь. Тискает Елисея в объятиях и колошматит огромными ручищами по плечам, будто выколачивает пыль.
– Ёптыть, как ты? Где ты? Откуда ты?
– Нет, уж лучше ты рассказывай, я думал, ты сбухался насмерть.
– Чой-то я сбухался? Намекаешь, что у меня проблемы с алкоголем?
– Это не более чем осторожные полунамеки, – улыбнулся Рыба.
– Не-ет! – Лошадь запустил руку в свой пакет и выудил еще банку пива. – С алкоголем у меня проблем нет. Вот без алкоголя проблемы. – Банка чавкнула, открываясь. – Будешь пиво?
Елисей старался, чтобы его тон соответствовал жанру «встреча старых друзей», но на самом деле сразу почувствовал, что если и тосковал, то по тому тринадцатилетнему Ване, придушенному канатом, а не по этому незнакомому дядьке с бородой. Но мало-помалу разговор у них наладился. Они вернулись ко входу в учебный корпус, сели на скамейку и принялись рассказывать друг другу, что с каждым произошло за тридцать лет. Лошадь придерживался все той же совершенной откровенности повешенного, и Елисей вскоре узнал следующее.
Мама у Лошади умерла так тихо и кротко, что пьяный сын обнаружил ее тело только на шестой день. Это его немного отрезвило. Еще немного