поскорее, а то… кто знает, вдруг и в самом деле папаша этого недоросля нагрянет. Нет, сама Людмила его не боится, но чего лишний раз пса травмировать, вон его как колотит.
Лев Венедиктович спешил в Сбербанк по производственным делам. Спешить он не умел в принципе, просто опаздывал. А потому решил сократить свой путь, пройти через парк, была у него там своя заветная тропинка.
Он уже дошел до середины тропки, когда увидел, как молодой юноша привязывает небольшую сгорбленную собачонку к старому дереву. Рядом переминался с лапы на лапу пес бойцовской породы.
– Ух ты, как не повезло-то… а вдруг сорвется… – тихонечко охнул господин Мышкин и решил затаиться.
Спрятавшись за еще голыми, но густыми ветками какой-то поросли, Мышкин, кажется, даже перестал дышать. Однако мальчишке с собаками было не до него. Парень уверенно привязал собачонку и принялся травить на нее свою большую псину.
– Ну ты посмотри, что делает, – покачал головой Мышкин. – И куда только родители… ой-ей-ей! Так она ж ее загрызет! Ну надо ж, какие дети злобные-то растут! А парнишка-то… как будто лицо знакомое…
Издалека было плохо видно, но голос мальчишки доносился отчетливо, движения… А вот он и сам повернулся… Определенно, Мышкин его знал. Видел раньше.
– И где же я этого звереныша видеть-то мог? – ломал себе голову Лев Венедиктович, боясь высунуться из-за дерева.
Неожиданно картина сменилась. Какая-то женщина теперь лихо дубасила мальчишку… попало и собаке. Так их! Ха! Да отчего ж это «какая-то»?! Это ж… Это ж она – Мышкина Смерть! Ну то есть та тетка, которая ему вчера настроение испортила! Ага, значит, бродит, костлявая! В смысле, работает. В парке. Молодец, не обманула.
Женщина ловко расправилась с мальчишкой, те удалились, и Мышкин мог передохнуть.
– Фу ты… все равно почти опоздал… Неужели придется бежать? Какой ужас…
Он потрясся по своей тропинке, оглядываясь – не вернется ли мальчишка с собакой. Очень бы не хотелось с ними встретиться. Такой и на человека собаку натравит как нечего делать. И все же – откуда у него такое знакомое лицо?
Потихоньку собака успокаивалась, и, когда они подошли к дому, любопытная морда уже выглядывала из плаща, и даже хвост не трясся от страха.
– Ну вот, здесь ты будешь жить, – сообщила Людмила, когда они пришли домой. – Только… Парень, больно ты грязный. Надо тебя помыть, не возражаешь?
Парень наверняка и не знал, как это – возражать. Все время, пока новая хозяйка мыла его в ванне, он стоял не шелохнувшись, и только глаза были от страха как блюдца.
Людмила мыла собачонку теплой водой, бережно намыливала бока детским мылом, раздвигала шерстку и вдруг вздрогнула – под шерстью вся шкурка бедняги была в шрамах. Некоторые были еще совсем свежие – розовенькие, где-то даже еще коросты не отпали, а некоторые уже затянулись. А пес даже не шевелился, когда она их рассматривала. Боялся, видать, как бы хуже не было.
– Ох ты, горе-то какое… – печально вздохнула Людмила. – Как же тебе