на которой мне были знакомы каждый камушек, каждая ямка, каждый куст и каждая кочка. Если бы тут устроили соревнования по бегу от нашего дома до «Б-Макса», никто не пришел бы к финишу быстрее меня. По этой тропинке я мог бы пробежать с закрытыми глазами. Я бы ни разу не остановился, я заранее знал, что окажется за следующим поворотом, знал наизусть каждый шаг, куда лучше ступить. Когда мы бегали наперегонки по шоссе, всегда выигрывал Лейф Туре, а здесь, я точно знал, победил бы я. Это была приятная мысль и приятное чувство, и я постарался удержать их подольше.
Задолго до того, как выйти к футбольному полю, я услышал доносившиеся оттуда голоса, визг, крики и смех, которые издалека, да еще из-за деревьев, производили какое-то дурацкое впечатление. Я остановился на прогалине. Поле кишело ребятами всех возрастов, многих я едва знал в лицо, все они сгрудились вокруг мяча, стараясь по нему ударить; суетящаяся орава рывками перемещалась туда и сюда, то взад, то вперед. Футбольное поле представляло собой темную вытоптанную площадку посреди леса, чуть поднимавшуюся в гору одним краем, где из черной земли торчали корни. С двух концов стояли большие деревянные ворота из лесин без сетки. С одного бока на поле вклинивалась скала, другим оно заходило на кочковатую поляну, заросшую пучками осоки. Почти все мои мечты были родом отсюда. Побегать по этому полю – это ли не счастье?
– Можно мне с вами? – крикнул я ребятам.
Каждый удар по мячу эхом отдавался от горного склона.
Стоявший в воротах Ролф обернулся.
– Если хочешь, можешь встать на ворота, – сказал он.
– Ладно, – сказал я и побежал к воротам, из которых враскачку неторопливо выходил Ролф.
– Вратарем у нас будет Карл Уве, – крикнул он ребятам.
Я встал в воротах, тщательно выбрав позицию, и начал следить за игрой на поле, постепенно я разобрался, кто наши, и, приняв наклонную стойку, приготовился принять мяч; и когда наконец его послали в ворота и слегка спустивший мяч подкатил ко мне по земле, я присел и поймал его, трижды стукнул оземь и отбил ногой. От нее на мяче появилась вмятина, он был большой, мягкий и потрепанный, цвета сухой земли. Через лопнувшую покрышку проглядывала оранжевая камера. Дуга, которую он описал в воздухе, оказалась невысока, но ребята так и кинулись за ним всей оравой – любо-дорого посмотреть. Я и сам хотел стать вратарем и при каждом удобном случае старался постоять на воротах. Что может сравниться с ощущением, когда ты бросаешься за мячом и ловишь его на лету! Мешало только одно: бросок у меня получался только влево, а вправо почему-то нет, что-то во мне этому противилось. Поэтому, если мяч прилетал справа, я норовил отбить его ногой.
От деревьев по полю протянулись длинные тени, их трепещущие пятна то и дело накрывали бегущих игроков, тени то сливались, то снова разделялись. Но уже многие, вместо того чтобы бегать, только прохаживались по полю, некоторые стояли согнувшись и уперев руки в колени, и я, к своему огорчению,