мне друг или физик, – слезно и злобно вопрошал художник.
– Я и друг, и физик, – успокаивал его Максим. – Пошли ко мне, Андрюх, проспишься.
Затащить свободного Андрюху на шестой этаж оказалось нелегким делом. В лифте художник свалился на пол, обливаясь слезами, потому что внезапно решил, что у него клаустрофобия. Пришлось вытащить его на втором этаже. Но тут оказалось, что тяжелые физические нагрузки экстремалу противопоказаны и физику пришлось нести дорогого друга, перекинув его через плечо, как живое плачущее пальто. Скинув пьяное самодостаточное тело на диван Макс подошел к окну. Джипа не было!
Макс не поверил глазам и прижался носом к окну. Правда не было. Он старательно протер стекло рукавом – не было джипа. Случайно схватив куртку Андрея, физик бросился к лифту. Но тот собирался ехать вверх.
Макс сбежал по лестнице и на выходе чуть не столкнулся с незнакомцем лет 35-ти в синем бомбере и наушниках.
Бросив: "Извините! ", Макс выскочил во двор. Джип стоял на месте. – Да, е мое! За что мне это? ! Пнув ногой жестяную банку, Макс покосился на джип, показал язык Эйнштейну, показывавшему язык ему и направился домой. По дороге его осенило – хозяин джипа – тот мужик в бомбере.
"Значит, живешь в моем подъезде. Значит, сегодня суббота, – физик взглянул на часы, было 23. 10 – Хорошо, путь десять минут я бежал. Значит, ты приехал в 23:00", – рассуждал Макс. Максим потер руки и направился к лифту – из него вышел предполагаемый хозяин джипа. От неожиданности физик прижался к стене, чтобы его пропустить, но понял, что пропускает возможность дипломатии и погнался за ним со скоростью гончей. – Простите! Пожалуйста, простите. Стоять! – кричал Максим синему бомберу.
Но тот прибавил шаг и нацепил наушники. Макс бежал по двору пока не понял, что бомбер идет мимо джипа, и куда глаза глядят – куда-то, где виднелся круглосуточный магазин.
– Тьфу, – Максим с досадой плюнул в сторону бомбера и поплелся спать. – Я не буду эту дрянь пить! – капризничал поздним воскресным утром Андрей, вглядываясь в мутную жижу в чашке, будто пытаясь разглядеть одутловатое отражение.
– Пей, – это абсорбенты, – убеждал его физик. – Ты вчера столько коктейлей в баре перепробовал, что у бармена фантазия закончилась новые придумывать. Дюш, поверь, хуже не будет.
– Не называй меня Дюша, – огрызнулся художник, хрустя абсорбентами. Я Энди, и не хочу слышать этого мещанского имени! – Допивай, мосье Энди. Полегчает. – А пива нет? У меня душа болит. Так горько! – экстремал допил осадок, скривился, крякнул, дернул ногой и уронил в таз эсперименты Макса.
Физик грустно взглянул на больше не радовавшие его погребенные пластины и отодвинул таз к батарее. – Знаешь, я кажется видел этого джипера, – поделился Макс с Андреем, когда тот заедал горькие душевные муки яичницей.
– Серьезно? Ну и как он? В смысле, как он выглядит.
– Здоровый такой, повыше меня, в бомбере. И.. . наушники Sony беспроводные.
– Навороченный. А глаза