штаб с просьбой откомандировать меня в 9-ю армию, поскольку 2-й армии теперь явно потребуется передышка.
Я попытался увидеться с генералом Жилинским, но мне сказали, что он болен. Начальник его штаба генерал Орановский В.А. уделил мне несколько минут, и я сообщил ему, что собираюсь ехать в Петроград. Спустя несколько часов ко мне зашел адъютант командующего и предупредил, что, прежде чем отправиться назад в столицу, я должен получить разрешение великого князя. Я был единственным иностранным офицером, которому было что-то известно о случившейся с русской армией катастрофе, и генерал Жилинский, по-видимому, решил, что честь России требует того, чтобы я воздержался от предоставления подробной информации об этом западным союзникам. Три с половиной дня меня продержали в Белостоке, пока наконец не было получено разрешение сначала отправиться в Петроград, а оттуда – в 9-ю армию. Я выехал из Белостока в девять часов утра 6 сентября.
В это время через город проходили войска XXII армейского корпуса, который перебрасывали в Граево.
30 августа русские войска в составе I армейского корпуса, 1-й стрелковой бригады и остатков 3-й гвардейской пехотной дивизии под командованием начальника 3-й гвардейской дивизии генерала Сирелиуса Л.О. снова заняли Нейденбург: немцы слишком увлеклись, ринувшись на восток сразу же после поражения войск генерала Самсонова. Тем не менее русские войска чувствовали себя неуверенно, и генерал Сирелиус, услышав о том, что немцы «возвращаются большими силами», семь часов спустя, в четыре утра 31 августа приказал оставить город. После этого его отстранили от командования.
Далее стоит привести содержащееся в немецких источниках описание событий, происходивших в те дни во 2-й армии.
Даже во время стратегического наступления дела шли плохо. Целый армейский корпус наступал из Белостока, не имея хлеба и овса, и войскам приходилось есть неприкосновенный запас продовольствия. Еще даже до реки Нарев дисциплина на марше была низкой, а после переправы через эту реку, когда русские войска выходили на территорию Пруссии, им приходилось двигаться по сложной песчаной местности. Нервы у всех были расшатаны, солдаты стреляли по каждому аэроплану, а иногда даже по собственным автомобилям. Верховное командование ничего не знало о маневрах противника. Командиры корпусов знали только ближайшие задачи, поставленные соседям. В частности, им было неизвестно о том, какие цели ставились перед армией Ренненкампфа.
Из-за недостатков в работе службы связи приказы из штаба армии доходили до подчиненных слишком поздно, иногда только к десяти часам утра, после чего войска могли выступать только к полудню. Из-за нехватки проводов в армии практически не было телефонной связи. Связь между корпусами приходилось поддерживать по радио. Поскольку во многих штабах отсутствовали грамотные шифровальщики, сообщения зачастую отправлялись открытым текстом. Тем самым благодаря немецкой службе перехвата в распоряжении противника оказывались копии важнейших приказов по русской армии. В штабе