(если таковое, конечно, имелось в наличии) и, усевшись на нём, предавшись рассуждениям, делать собственные нелицеприятные выводы о человеческой цивилизации, как таковой.
– Ничего не меняется. Ничего, – зевнул Мартин.
Именно так звали кота последние несколько сотен лет. Или, если быть точнее, последние несколько тысяч лет.
Да-да! Тысяч лет! Ведь для него, бессмертного существа, понятие времени вообще не существует, как таковое! И поэтому складывать дни в годы, а годы – в столетия для Мартина самое бесполезное занятие, какое только можно было бы для него придумать. Вот поэтому кот, если говорить на языке школьников, которые только что запрыгнули в автобус, и «не парился» насчет всего, что связано со «стрелкой часов».
Куда интереснее наблюдать за живыми людьми, у которых это самое время ограничено, и они из года в год, из столетия в столетие, делают одни и те же ошибки, хотя, если рассуждать логически, могли бы и не делать их.
– Убери свою кошку! Сколько можно разводить бездомных животных! – раздался громкий крик старухи с балкона первого этажа дома, стоящего сразу за остановкой.
– Она не моя, – ответила девушка. – Ее кто-то выбросил на улицу. Видите, у кошки даже ошейник есть.
– Мне плевать, что у нее есть! Я этого так не оставлю! Если тебе нужна эта кошка, забери ее себе! – не сдавалась старуха.
– Но у меня уже есть кошка, просто… Просто мне жалко животное, оно ни в чем не виновато.
Девушка молча положила баночку из-под еды в пакет, погладила по голове трехцветную кошку и поспешила в свой подъезд, который был в нескольких метрах от балкона злой старухи.
Мартин оставил бы без внимания это происшествие, если бы не одно «но». Старуха положила руки на ограждение балкона, и, как только ее пальцы коснулись перил, сразу превратились в острые когти, похожие на когти коршуна – только в несколько раз больше, чем у птицы.
– О, Грималкин! – проговорил вслух Мартин. – А ты здесь какими судьбами? Мне казалось, вас всех переловили еще в прошлом столетии.
Грималкин словно почувствовала, что на нее кто-то обратил внимание, и сразу же попятилась назад. Старуха, слегка прищурив глаза, медленно покрутила головой из стороны в сторону, но так и не увидела ничего подозрительного. Тем более – Мартина. Хотя было бы странно, если бы увидела: Мартина увидеть может только тот, кому он сам сочтет нужным показаться.
Смотритель врат – на то и Смотритель, чтобы его не видел никто, а он мог видеть всё и всех. Причем – насквозь.
Мартин сидел на скамейке, зевая целое утро и, потягиваясь, делал вид, что он не выспался. Хотя его забытье сном трудно назвать. Кот мог запросто закрыть глаза и открыть, а для людей это будет означать, что прошел ни много ни мало, а целый месяц. Вот и сейчас бессмертный Смотритель пытался привести себя в чувство с помощью кошачьих упражнений для бодрости духа, как вдруг присел, свесив со скамейки хвост, и, повернув голову в сторону, произнес:
– Да вижу,