февральских льдин оставленный осколок,
пророчащий ненастье на роду,
сугробами Варварки не просел,
а тенькающий птах уже в гнезде просторном…
близка весна… о близости ее не даст забыть
внезапное предчувствие:
Китай-городская опорная стена,
и та растает, солнце обойдя к Зарядью.
и трав зимующих ряды пионами взойдут:
не мне не знать о чуде.
там ковыли: – местами урбана затоптанный газон
в луга нарядят.
о, этот шум!
мешающий принять условие,
что в мире всё условно.
всё видимое – видимость зимы, и нужно верить…
что черный снег не слякотная грязь —
потока уносящего – основа.
в нем отпечатается каблучком седьмым:
след «чуда в перьях»…
иногда обрывается
пишу с натуры: подвергая жизнь:
из фраз: обрыв, обрывочны рассказы.
семантике, не требующей цвет, поэт не нужен…
зачем ты так? легко меня лишив,
остался жив, не пострадав ни разу.
погасших солнц протуберанец вен: лучами – в лужах:
знай, я прошлым не выболев,
написала бы вензелем «G».
знай, я будущим трезвая,
яд сомнений откупорив, лыблюсь…
их опасно облизывать:
кристаллический, герпесом вжит.
целовать их смертельно: губы – маки, поэтому рыблю.
рыблю кровью холодной, ускользающих рук чешуей.
донно тычусь в немое настоящим молчащее рядом.
безопасно раздумью: губы-маки тряпицей жуёт,
странным образом лечит, выжимая кристаллики яда.
поддаюсь неохотно, всякой рифмой тащу себя вглубь,
и в безлюдье ликую: обнажающий свет там бессилен.
губы-маки сжав сине, так, как будто за шалости лупят,
вдохновенье держу на натянутой туго тросине…
иногда обрывается…
Она
день – за год… это значит почти бессмертие.
мы приходим сюда однажды,
и уходим однажды, когда оставляем мир.
родилась с абсолютным слухом…
мне, в оплаканной богом смете
на поэтов и музыкантов
временной уготован миг…
чем запомниться… чем заполнить?
если б мучилась этим чувством,
ничего бы не написала,
ничего бы не осенила окаянным своим перстом.
я сохранна осталась чудом,
уязвима для стрел и молний,
поворота не изменила и пошла за любви крестом.
на него не распнут любого,
для него выбирают душу
из ростка временных столетий:
малой толикой не сильна.
только выбрав себя до донца,
наводнив край пустынь иссушен,
жизни будущей вспомнят дети, и напишут меня:
«Она»…
если будет любви угодно,
годом день сокращая каждый
важным делая только чувство,
в чутком сердце продолжу жить…
мы приходим сюда однажды…
на поэтов