Антонович! Мы не о них сейчас говорим. Мы говорим о…
– Не о них? – удивление в голосе Вечеслова казалось искренним. – Ну как не о них? О них самых. Об отъявленных, как вы изволили выразиться. Вы первая начали, а я…
– Мы говорим о вашей дочери. Опекаемой, то есть.
– Внучка она нам. Родная. Четвёртый год с нами живёт, а как будто всю жизнь. Так что она натворила? Матом ругалась?
– Не ругалась. – Валентина Филипповна с её десятилетним педагогическим опытом чувствовала себя перед Вечесловым ученицей. Отставной вояка выворачивал ситуацию так, что ей отводилась роль свидетеля. А ведь она обвинитель! Да что с ней такое… С девчонкой сопливой не смогла справиться, теперь вот с её опекуном…
– Она написала на доске матерное слово. И сорвала урок алгебры, – отчеканила Валентина Филипповна, выдерживая между словами театральные паузы. Словно ставила точки: «Она. Написала. На доске. Матерное слово. И сорвала. Урок алгебры».
– Да что вы говорите? – развеселился полковник. – И какое же слово? Нет, я понимаю, что вам неудобно. Просто скажите, на какую букву начинается, я пойму. Я мужчина всё-таки…
Валентина Филипповна опешила. Опекун, называется! Семейка, называется…
– Собственно, слово она не написала…
– Так написала или нет?
– Нет. – призналась Валентина Филипповна. – Она стишок сочинила. И написала на доске. А в конце поставила многоточие. Иван Антонович, я звоню по поручению директора школы… – соврала Валентиша (идея сообщить об инциденте директрисе пришла в голову неожиданно) – Завтра она ждёт вас у себя.
– Это зачем?
– Но ваша Арина… Она же… Это серьёзный проступок!
– Серьёзный проступок? Многоточие в конце фразы? А дежурный куда смотрел? – проявил осведомлённость Вечеслов. – Есть же в классе дежурный? Должен вытереть доску к началу урока. Вот с него и спрашивайте. А вы и директору доложили – о своей неспособности разрулить ситуацию? Кляузничать побежали? Только палка-то о двух концах… Вы же педагог, вам авторитет ронять нельзя, ни в коем случае. Даже если ошиблись, даже если не правы, не отступайтесь и стойте на своём. Иначе заклюют. Чему вас только в институте учат, – с досадой проговорил полковник.
– Вы чего там молчите? Плачете, что ли? Вы уж простите, милая… э-ээ, как вас звать-величать, забыл.
– Валентина Филипповна, – проблеяла Валентина Филипповна.
– Да. Вы уж простите, если что не так сказал. Вы классный руководитель, инцидент произошёл на уроке. Это ваши проблемы, а не мои. Если девочка виновата, накажите её. Двойку поставьте. За многоточие, – не удержался Вечеслов. – У вас же высшее педагогическое образование! А вы, чуть чего не так, бегом директору докладывать, родителям звонить, жаловаться… мол, с ученицей совладать не могу. У вас ко мне всё? – «дипломатично» закруглился Вечеслов. – Вопросов больше нет? Тогда до свидания.
Валентина Филипповна почувствовала, как вспотела ладонь, в которой она держала трубку. Её ни разу не назвали по имени-отчеству и вдобавок