того, что сотрудники полиции «испрашивают отпуск на 1–2 недели и работают в порту, чтобы улучшить свое материальное положение»[17]. Тысячи людей со всей страны стремились попасть в Архангельск, несмотря на тяжелые климатические условия, трудности с жильем и проблемы с продовольствием.
Нехватка рабочих рук ощущалась на всех предприятиях Архангельска, кроме порта. Ее пытались восполнить, используя женский, подростковый и детский труд. Для различных работ использовались военнослужащие. Власти пытались решить проблемы нехватки рабочей силы, направляя в город беженцев из других районов страны. Так, в Архангельск было направлено большое количество квалифицированных рабочих из Риги, раньше работавших в Рижском порту. Латыши занимали первое место среди беженцев разных национальностей. Если представители других национальностей жили в различных населенных пунктах Архангельской губернии, то латыши селились в Архангельске. В важнейший военный порт страны прибыла группа откровенных врагов существующей власти – рижская группа большевиков (42 человека). Многие члены группы давно состояли в РСДРП(б) и участвовали в революции 1905 г. Они создали подпольную организацию, но вели пропаганду только среди рабочих-латышей. Интересно, что ни местное жандармское отделение, ни военная и флотская контрразведки не обращали на рабочих-большевиков никакого внимания. Это происходило в то время, когда в Архангельске и по всей стране нагнеталась настоящая антинемецкая истерия.
3. Архангельск в 1917 – начале 1918 г.
К февралю 1917 г. Архангельск, как и вся страна, находился в состоянии острейшего экономического, политического и социального кризиса. Местные жители по-разному восприняли сообщения о падении царизма. Если рабочие и представители левой интеллигенции устраивали радостные массовые демонстрации, то в других слоях населения отношение к происходящим событиям было более сложным. Евгения Фрезер вспоминала: «В нашем доме известие о революции было встречено со смешанными чувствами: печаль, неуверенность и смирение перед совершившимся <…> преобладала страстная надежда, что демократическое правительство положит конец войне, прекратит эту страшную бойню»[18] взглядов чувствовали, что произошла катастрофа. Священник одной из церквей в Исакагорке П. Ильинский писал: «Совершилось что-то такое совсем необычное, совершенно неожиданное. Может быть, люди, внимательно наблюдавшие общественную жизнь, ожидали этого переворота, но для нас, воспитанных на идеях монархизма, святости и неприкосновенности царской власти, события, которые мы переживаем, явились громовым ударом, сразу выбили нас из колеи жизни… Первые переживания – это полная растерянность, точно почва уходила из-под ног, невольный страх перед будущим»[19].
Директриса женской Ольгинской гимназии, только что пославшая телеграмму Николаю II с выражением «чувства беспредельной верноподданнической любви и преданности», не знала, что сказать своим ученицам