Деревá до символичности вытянуты к небу, словно в очередной раз напоминают о незыблемости духовных основ в жизни этноса, – именно с той же стебельчатой четкостью церкви в древнерусских городах тянули к небу побеги своих колоколен.
Поражает эта будто бы избыточная краса, почти необъяснимая с точки зрения ее земного применения, какой-то практической корысти. Если стройность таежных деревьев нам обоснует задавленная снегом кедрушка или в арку согбенная елочка, то к бирюзовому цвету горных рек и озер привыкнуть невозможно, каким химическим и оптическим анализам ни подвергай это сжиженное небо. И назначение этого великолепного цвета, небесная сверхчистота горной воды так и остается Божьей тайной.
Однако продолжим наше медленное подоблачное движение: вот тянем над степями Хакасии и таежными белогорьями (Манским, Кутурчинским, Канским), а вот, ведомые магнитно точной лентой Енисея, уходим все дальше на север. И долго видим беспредельные пространства болотняков, сопок и гор в штриховке тайги, просторы Туруханского района и Эвенкии до той поры, пока зачарованный лет наш не пронесет нас по-над путоранским горным чудом в таймырское арктическое Заполярье. Господи, ну за что… все это?
А вид осенней тундры с воздуха, кружевного полотна в красных, желтых, рыжих и зеленых разводах-оторочках? А озера, водопады и каньоны в столовых горах-наковальнях? А восток Эвенкии – осененные полярным покоем горы в прощальном осеннем лиственничнике? Лиственница… Самое выносливое дерево – никакое другое не выдержит ни морозов, ни мерзлоты, ни гольного проколевшего камня под ногами… Совсем иная красота по сравнению с темнохвойной тайгой, но так же струнен набор ровных листвяжных стволов, так же подчинен замыслу их аскетичный строй. Сдержанно и торжественно горит желточное пламя хвои в лучах осеннего солнца. Когда лиственница облетит и олягут снега посеревшую округу, строгой гравюрой прорежут ее ветви серебряное северное небо.
Вижу наш край огромной дышащей картой – медленно проплывающей сквозь крап сухого снежка, сквозь опаловую дымку… Вот гора с белой проплешиной, вот тундрочка с чахлыми листвяшками и табунком оленей, вот огромная, почти недвижная река с седыми ледяными полями, вот прижатый к тайге даже не поселок – схемка построек с примерзшими к крышам дымками, и снова наплывает сизое перо, будто оберегая сердце: отдохни маленько, всего должно быть по силам. И вот, клоня крыло в развороте, уходим к востоку и, задумавшись, в мутном оконце меж облаков вдруг увидим безлюдные и фантастические ландшафты Анабарского плато… Дак это ж северо-запад Якутии! Воистину, только для карты есть границы регионов, тайга их не читает, и так же плавно переходит к соседней Якутии и Иркутской области, и так же тянутся к востоку непостижимые пространства земной плоти.
Но что нам эта плоть без людей?.. И как мал человек по сравнению с пространством… Как длинна дорога по тайге или реке, каким чудом встает вдруг поселение, городок, город, окружая огнями, вечерним