где обрёл популярность среди поэтов и широких народных масс со своей мощной шевелюрой и окладистой бородой. Приятный бог, доброжелательный и щедрый! Он счастливо полюбил грациозную египтянку Исиду, богиню с чётким профилем и узким, обтянутым алой тканью телом, носившую на голове золотой трон. Они поселились в римском храме и жили там в окружении сфинксов и каменных львов, сохранившихся до наших дней, и со своей собственной каменной кошкой, которую вихрь времени поднял из развалин храма и занёс на карниз Палаццо Грациоли, где она теперь и живёт.
О еде богам не стоило тревожиться: во время больших публичных обедов, называемых лектистерниями, их статуи заботливо укладывали на подушки и ставили перед ними блюда со средиземноморской едой. Нам покажется наивным и даже смешным обычай кормить богов рыбой, мясом, устрицами и овощами, но что бы сказали римляне, узнав об обычае христиан есть плоть своего бога и пить его кровь?
2
Где и как они встретились, в каком храме, в каком доме или на какой улице Рима, мы не знаем. Не знаем, прозвучали их первые слова, обращённые друг к другу, в вечернем неумолчном шуме торгового Аргилета или в утреннем тихом шелесте воды одного из многочисленных римских фонтанов. Знаем только, что Катулл полюбил Клодию с первого взгляда. Увидел ― и больше не мог жить без неё. Какое странное превращение человека.
Он приходил в её дом ― лучше назвать его виллой, потому что там наверняка были атриум, и мозаичные полы, и привезённые из Греции статуи, и колонны, и бассейн, и, может быть, деже умопомрачительный круглый стол из цитрусового дерева на ножке из слоновой кости ― вещь сезона, стоившая целое состояние ― и был знаком с её мужем Квинтом Цецилием, который должен был казаться и ему, и Клодии дурным старцем с замшелыми понятиями о долге, доблести и госслужбе. Он был почти на четверть века старше Катулла и к моменту их знакомства достиг высшей точки своей упорной карьеры военного, судьи и управленца. Современник Катулла Гай Саллюстрий Крисп кратко и почти бесстрастно говорит о нём как об одном из тех, кто вместе с Цицероном подавил мятеж Катилины, предвосхищавший иные, более опасные и разрушительные мятежи. За три года до того, как началась история Клодии и Катулла, он был городским претором, то есть управлял Римом; когда его жена влюбилась в Катулла ― а она влюбилась ― он паковал сундуки, собираясь в Цезальпийскую Галлию, куда был назначен проконсулом. В стихотворениях Катулла он упоминается всего однажды, зато обзывает его Катулл дважды: дурак и осёл. «Не понимает осёл» ― да, этот дородный и достойный римский муж, искушённый в карьерных интригах и административных делах, не понимает того, что яснее ясного искушённому в любви молодому человеку: если его жена в его присутствии ругает Катулла, то это значит, что она небезразлична к нему. «Раздражена, ― потому так и горит, и кипит».
«Горит и кипит». Услышать бы