осторожнее, кончики пальцев порхали, будто крылья бабочки. Англичанин не вздрогнул, но по напряженному лицу и сжатым кулакам было видно, что ему очень больно. Кристине хотелось склониться ниже, дотронуться губами до обнаженной груди, чтобы успокоить, им обоим было бы приятно. Она еще несколько раз провела рукой по коже, не в силах отказать себе в удовольствии, но процедура закончена, ей больше нечем оправдать себя, потому нужно встать и отойти от больного.
Она стояла чуть в стороне, не сводя глаз с мужчины. Грудь его поднималась и опускалась от тяжелого дыхания, но вскоре оно стало ровнее и спокойнее, а глаза неожиданно широко открылись и остановились на ней.
– Твои руки опасны, юная целительница.
Кристина опустила голову.
– Не думаю, что вы правы. Учитывая отметины, что оставили на вашем теле другие руки. – Она кивком указала на шрамы, заставив себя остановить взгляд на плечах.
Мужчина покосился на предплечье с таким видом, будто сам был удивлен.
– Это лишь напоминание о том, что не стоит бродить по улицам Константинополя ночью, да еще не совсем трезвым. Особенно когда тебе и без того не рады в городе.
– Вас пытались убить?
– Я не всем нравлюсь в этом мире.
– Это естественно, но вряд ли является поводом для убийства.
– Я тоже так считаю.
– Но ведь ранения были получены в разное время, их нанесли не одним и тем же оружием. – Кристина размышляла вслух, задумчиво оглядывая следы.
– Ты права. На моем теле немало доказательств собственной глупости. Последнее, можно сказать, открывает новую главу моей жизни. Собственно, моей вины здесь нет, я лишь оказался в ненужное время в ненужном месте. Черт, как унизительно.
– Остальные были получены заслуженно?
– Пожалуй, кроме этого. – Он приподнял руку и перевернул ладонью вверх, открывая шрам на запястье. – Я тогда пытался спасти друга. Мы учились в школе. Он лез в комнату через окно и едва не свалился в кусты.
– Глупость, должно быть, заразна. Друзья вам под стать.
– Нет. – Англичанин неожиданно улыбнулся. – Ревен был дурным парнем и до нашего знакомства. Я же тогда еще пытался быть примерным и надеялся избежать действия семейного проклятия – тяги к разврату. Кстати, я довольно долго продержался.
– Я не верю в проклятия. – Кристина нахмурилась.
– Иного я и не ожидал. Целительницы должны отличаться здравомыслием, верно? Я и сам не люблю подобное. Как-то это слишком по-гречески. Человек должен сам решать, черты какой ветви рода развивать в себе, и потом лично нести ответственность. Я почти два десятилетия прикладывал усилия, чтобы развить в себе лишь лучшие качества, пока не понял, что это глупо и неперспективно. И вот уже пять лет я исследую вторую половину генеалогического древа. Если не считать этих меток, – он окинул взглядом торс, – уверен, она больше мне подходит.
– Я рада. Но все же не хотелось бы думать, что вы получаете удовольствие от того, что вас хотят убить.
Кристина испугалась собственной резкости и