вкуса. Еще раз попробовала, потом еще, и так увлеклась, что не услышала, как в хату вошел брат Сашко.
– Ага! Сало ешь! – завопил он. – Воровка! Мошенница! Все маме расскажу!
Я стою красная, будто кипятком меня ошпарили. Это ж надо было влипнуть в такую историю! И что обо мне мама и папа подумают?!
– Я ничего не крала, – говорю сквозь слезы.
– А что ты тогда с ним делала? – не успокаивается младший.
– Я… Я его… Лизнула, – признаюсь.
– И как? Вкусно? – глазки у брата сразу заблестели.
– Хочешь попробовать?
– Еще бы!
– Тогда пообещай, что никому не скажешь, – говорю, а сама держу кусочек сала перед самым его носом, чтобы подразнить.
– Никому! – клянется Сашко, не сводя глаз с кусочка.
Я протянула руку, а он, как щенок, начал вылизывать этот кусочек: быстро-быстро, да еще и со всех сторон.
– Э, нет! Так мы не договаривались! – я поднимаю руку повыше, чтобы сало оказалось на безопасном расстоянии. – Так ты его все слижешь!
– А завтра еще полижем? – с сожалением спрашивает брат, не в силах отвести взгляд от кусочка.
– Посмотрим, как ты умеешь держать язык за зубами, – отвечаю я и на правах старшей сестры водворяю сало на место.
Наверно, с неделю мы с ним тайно лизали по очереди этот кусочек. А потом Сашко не удержался. Выхватил его прямо из моих рук и проглотил целиком, как индюк. Я заплакала, сообразив, что теперь наша с ним тайна откроется, а еще хуже то, что теперь не на чем будет жарить оладушки. К тому времени, когда мама вернулась домой, я уже так наревелась, что и говорить не могла, только всхлипывала. И Сашко ей во всем признался. Тогда мама впервые отлупила свое дитя, то есть моего младшего братца. Меня она не ругала, потому что я и без того сама себя измучила. А когда пришел папа, мы уже втроем сидели на лавке и горько плакали над тем кусочком сала, которого больше не было.
– Что случилось? – взволнованно спросил отец.
– И что это за жизнь, когда никакого просвета не видно? – все еще плача, сказала мать, а затем рассказала о происшествии.
– Ничего, дорогие мои, – потрепал нас по головкам отец. – Не весь же век мы будем бедовать!
– А сейчас чем мне сковороду подмазывать? – спросила мать, утирая слезы.
– Завтра похожу по селу, – ответил отец. – Может, даст кто-нибудь кусочек сала в долг.
Он действительно где-то раздобыл кусочек сала, а я больше никогда в своей жизни не брала чужого.
Частенько мы ходили за село собирать щавель. Он еще только пробивается из земли первыми робкими листочками, а мы его уже весь повыщипали. Однажды Валя предложила пойти и нарвать щавеля на кладбище.
– Там нельзя рвать, – сказала я ей.
– Почему?
– Мама говорит, что с кладбища ничего нельзя есть, – пояснила я.
– А ты не говори, где нарвали, она и не узнает!
– Врать нельзя!
– А ты и не ври. Не говори ничего, и все. Принеси щавель, положи на стол и молчи себе, – поучает меня подружка.
Не