мол, не твое дело, подсобнику ли всем интересоваться, но что-то в его тоне заставило меня ответить безо всякого выпендрежа:
– Взяла у нас в аренду шестой склад.
Подсобник помрачнел, задержался у двери, чтобы посмотреть на меня вприщур, и протянул:
– Та-ак!
– Что – так?! Что – так?! – возмутилась я. – Сдать в аренду пустующий склад – это криминал?
Как раз перед приходом Корнея я заперла в сейфе пачку наличных в качестве платы за аренду.
– Это сказала ты, – промолвил тот и гордо удалился, нарочито спокойно прикрыв за собой дверь.
Я швырнула в закрытую дверь стаканчик – подставку для ручек из оставшегося от прежних времен письменного прибора. Вообще-то, когда мы наедине, Корней зовет меня просто Лариса и на ты, но на людях – упаси Боже!
Я была, однако, уверена, что далеко он не ушел и будет до конца рабочего дня все так же крутиться возле меня.
Тщетно в тот день я пыталась выяснить у него, что случилось.
– А что случилось? Ничего не случилось! – отвечал он словами из песни. – Были мы влюблены, а любовь не получилась.
Ну не скотина ли?! Он, наверное, считает меня глупой и наивной дурочкой, думает, я не знаю, что за рыба ко мне пожаловала! Но чего мне Дороховой бояться? Что такого в том, что я согласилась принять на хранение ее товар?
Но тут же мой взгляд упал на злополучные накладные, и я обо всем забыла.
Глава вторая
Она стояла у окна и курила в форточку. Совсем как ее приятель Димка. Казалось бы, чего не устроиться с удобствами: сесть в мягкое кресло, поставить рядом с собой на столике пепельницу, налить рюмочку коньяку. Но она по привычке подчинялась запретам бывшего мужа, хотя его давно не было рядом. Точнее, два года четыре месяца и двенадцать дней.
Тогда она не курила и мало пила, хотя там, где они с мужем время от времени жили, многие женщины пили крепко. Часто устраивали в отсутствие мужей так называемые девичники.
Попав в свой самый первый военный городок, она, конечно же, удостоилась внимания офицерских жен. Ее стали приглашать на женские посиделки. Каждая что-нибудь этакое готовила, а остальные вроде как дегустировали. Даже оценки ставили, как и положено дегустационной комиссии. Если блюдо получало «одобрямс», то записывали его рецепт, и председатель – Люська Воронова – рецепт этот на машинке перепечатывала и в специальную папочку складывала. Наташе первым делом дали эту папку просмотреть и высказали пожелание, чтобы и ее рецепт удостоился права быть в этом славном собрании кулинарных изысков.
Поначалу Наташа на правах молодой и неопытной больше молчала, слушала, о чем говорят умелые товарки. Пробовала, что они готовили, и стеснялась хвастаться своими кулинарными способностями.
Ее деликатность оценили. Тем более что далеко не все молодые жены были такие же покладистые. Иные откровенно скучали, слушая поучения старших подруг, а кое-кто, случалось, откровенно хамил:
– Учите своих детей!
Наташа понимала, что опыт офицерских