Чего еще от невесты надобно? И ведь что интересно – никакой ущербности Андрей от такой судьбы не испытывал. Скорее, наоборот…
Он опустил руку, нащупал колено жены, легонько сжал. Полина, не поворачивая головы, улыбнулась, ни миг склонила голову и коснулась его плеча.
Нет, обычаи здешнего времени любви отнюдь не отменяли. Но любовь – это когда на сеновал девку затаскиваешь, сводню в чужой дом подсылаешь, в окно лазишь… А брак – дело серьезное, тут не до баловства.
– Приданое хорошее дают? – поинтересовался Зверев.
– Ну, какое с Кокоревых приданое? – пожал плечами гость. – Сколько ни наберут, для нашего рода все невелик прибыток. Вот хворых у них в роду уж пять поколений не было – это славно. Такую кровь ни за какое золото не купишь.
– Великое дело – кровь, – согласился Андрей.
Гость покосился на него с подозрением, но ничего не сказал, подцепил ножом немного кутьи, отправил в рот. Зверев тоже вернулся к трапезе, быстро расправляясь с рассыпчатой печеной белорыбицей. Едва его тарелка опустела, как князь словно бы спохватился – даже ладошкой по столу прихлопнул:
– А видел ли ты обретение мое недавнее, княже? Сию карету хитрую мне мастера торжковские по уговору за два месяца отстроили, печь особую пушкари монастыря Заиконоспасского отливали.
– Прости, Юрий Семенович, не успел, – развел руками Зверев.
– Так идем же, покажу, – поднялся князь Друцкий. – А ты, доченька, вели опочивальню мне приготовить. Притомился я в дороге, вечерню стоять не готов.
– Да, дядюшка, не беспокойся, – встала Полина. Следом, естественно, повскакала и дворня.
– Пахом, за старшего, – повысил голос Андрей. – Сочельник сегодня, дозволяю пировать, пока стол не опустеет. Сам гостя дорогого проводить желаю.
Люди облегченно вздохнули и с радостью вернулись к еде. Зверев снял со стены один из светильников и пошел вперед, указывая дорогу впервые приехавшему в гости князю Друцкому. В медлительном обозе, по зимнику, короткими зимними днями от княжества до княжества никак не меньше месяца утомительного пути. Уж, наверно, не ради того, чтобы подарки к Рождеству привезти, Юрий Семенович на такое испытание решился, не из любопытства и не из желания навестить племянницу. Нужно побеседовать с гостем наедине. Тогда, глядишь, все и откроется.
Князья вышли на крыльцо, спустились к тихому и темному возку, замершему без лошадей и уже покрытому серебристой изморозью. Старик, тяжело переставляя валенки, обошел его кругом, достал длинный, с переломом посередине ключ, отпер дверцу, пропустил Андрея внутрь и, шагнув следом, опустил толстый, чуть не в ладонь, войлочный полог.
– Здесь посвети, Андрей Васильевич, свечу достану, – завозился он у темного резного шкафчика, повернулся, запалил от масляного светильника тонкую, с мизинец, свечу, прошел из угла в угол, запаливая настенные канделябры. Скромная комнатушка примерно три на шесть метров наполнилась светом. Друцкий дунул на ненужный больше огонек, покачал головой: