на щеке викария небольшой порез.
Матье де Нель отпрянул.
– Осторожней! Или ты решил меня зарезать?
– Ой, святой отец, простите, никак не хотел! – испуганно засуетился Жакоб. —
Это все из-за брата Юбера.
Викарий вытер полотенцем кровь.
– Не юли, Жакоб. Он-то здесь причем?
В ответ Жакоб расхохотался, да так, что у него на глазах выступили слезы. Вытирая их рукавом рясы, он снова взмахнул бритвой. Матье де Нель поспешно отклонился.
– Вы не поверите, святой отец, но брат Юбер весь вчерашний день животом маялся, а ближе к рассвету не утерпел, побежал к санитарному брату за лекарством. Мне, конечно, и в голову не пришло искать его в лазарете, – Жакоб повернул голову викария с намерением продолжить бритье.
Матье де Нель покосился на острое лезвие.
– Знаешь, Жакоб, мне кажется, будет лучше, если сегодня я останусь небритым.
– Ну, уж нет! – Жакоб спрятал бритву за спину. Привилегию брить викария он отстоял в долгих баталиях и очень ею дорожил. – Не тревожьтесь, святой отец, я буду осторожен.
Матье де Нель обреченно закрыл глаза, подставляя левую щеку самозваному брадобрею.
– Ну так вот, – весело продолжал Жакоб, – когда я, наконец, отыскал брата Юбера, он стал жаловаться на беспорядок в ларце. Он, говорит, вчера все бритвы аккуратно сложил, а кто-то без его ведома все взял да перерыл, а одна и вовсе пропала. Врет, ясное дело. Ну, да бог с ним. Хотите лучше узнать, как вас здесь величают?
– М-м-м-, – промычал в ответ викарий, оттягивая вниз верхнюю губу.
– Епископский досмотрщик, – хохотнул Жакоб. – Сам слышал, как келарь с ризничим о вас говорили. Келарь так возмущался – аж слюной брызгал. Да, нагнали вы на них страху, рыская по кухне.
– Слей-ка мне на руки, – попросил викарий. Он тщательно умылся, вытер лицо и принялся рассматривать свое отражение в зеркале. – Видишь ли, Жакоб, я, разумеется, совсем не против подношений, но видя желание сразу же подкупить меня манускриптом, не удержался и решил проявить придирчивость. Если сразу обнаружить строгость, а потом милость, последнюю будут ценить больше, – викарий отдал зеркало Жакобу и направился к двери, бросив через плечо. – Поторопись, капитул скоро начнется.
***
Ризничий открыл глаза и уставился в высокий потолок кельи долгим немигающим взглядом. Надо же, какой ужасный сон опять ему приснился!
Сон был ужасен и тяжел. В нем брат Антуан прятал под рясой бронзовый светильник и кадильницу. И за сим недостойным занятием его застал, приехавший третьего дня, викарий.
Ну почему так бывает, что хорошие, легкие и праведные сны прерываются от малейшего шороха, а в страшных снах как будто вязнешь и не можешь проснуться? Вот и колокол умолк, а это значит, что он проспал, хотя должен был подняться с первым его ударом.
– Все это очень странно, – пробормотал ризничий, пристраиваясь к веренице спускавшихся по лестнице