ягод, протянул Эрнестине:
– Держи-ка. Только ешь осторожно, не подавись: там мелкие косточки, – заботливо предупредил он несмышленую еще девчонку.
Что там косточки, дочка Ани поняла, еще не дослушав солидного усатого дядю, потому что успела раскусить виноградину раньше, чем нарком договорил до конца свой совет.
Представитель заказчика незаметно, бочком, подобрался к девице, не умеющей призвать к порядку собственную дочь (а еще командир РККА!), и злым шепотом принялся втолковывать:
– Смотри у меня, Коновалова! Еще раз такое повторится, ты у меня поедешь белым медведям санатории изо льда строить…
– Думаю, вам от меня беспокойства больше не будет, – спокойно отпарировала молодая женщина. – Я уже написала рапорт о переводе в Ташкент, к месту службы мужа.
От удивления чин из ОГПУ даже дернул головой. В Ташкент? В эту дыру, к каким-то там туркестанцам? По своей инициативе? Так и пусть едет, раз такая дура. Помедлив для порядка, он важно прознес:
– Ладно, рапорт твой мы удовлетворим. Нам тут разгильдяйство терпеть ни к чему.
Перед отъездом Аня сфотографировалась с дочкой у местного курортного фотографа, за несколько дней сдала дела и получила готовые фотокарточки, собралась в дорогу (хотя что там было собирать-то?) и отправилась на вокзал. Отбила телеграмму мужу – и на посадку. Путь до Ташкента был кружной, неблизкий. Ехать через продуваемые зимними ветрами степи в плохо отапливаемом вагоне было невесело, и девочку приходилось кутать как можно теплее, хотя она этому и сопротивлялась. Но все же по зимнему времени добираться было предпочтительнее – не пришлось тащиться через бесплодные пустыни с иссушающим воздухом в раскаленном на палящем солнце вагоне, когда даже раскрытые окна не спасали от изнуряющей жары.
5. Здравствуй, Ташкент!
Январский Ташкент встретил ее мокрым снегом, тающим на перроне, и знакомой родной фигурой с тремя кубарями в синих кавалерийских петлицах на воротнике долгополой шинели.
– Ну, здравствуй, Яков!
– Здорово, Анька! – муж стремительно подбежал, обнял ее, даже не дав сойти со ступенек, и лишь затем поставил на перрон.
– А где же дочка? – опомнился он через несколько секунд и тут же, увидав маленькую Эрнестину на площадке вагона, подхватил дочурку на руки.
– Смотри, какая большая вымахала! И серьезная.
– А ты кто? – действительно с полной серьезностью спросила девочка. – Ты будис мой папа?
– Почему – будешь? Я уже есть твой папа! – твердо заявил подтянутый командир со светлыми волосами, чуть вытянутым худощавым лицом и орлиным носом.
Приняв у Ани фибровый чемодан с вещами, Яков повел свою семью на выход, к остановке трамвая № 3. Домой и пешком можно было дотопать меньше чем за тридцать минут, но для дочурки это пока слишком. Да и багаж столько тащить неохота. Благо, что третий номер идет по самой улице Кафанова, останавливаясь сравнительно недалеко от дома, у перекрестка с улицей Ленина, так что и багаж придется тащить